– А еще с бабушкой и дедушкой. Я их почти не знаю. Я никогда не видела своего деда. Он еще жив?
– Да, жив. – Я стараюсь говорить спокойно. – Но он очень изменился после войны. – Война. Запретная тема в этом доме. Я бросаю взгляд на Суазик, в тревоге за нее теперь, когда мы ступаем на зыбкую почву.
– Но разве ты не хочешь его увидеть? – напирает Жозефина. – Вероятно, жить ему осталось недолго.
– Он не хочет меня видеть. Я тебе это говорила.
– Не хочет только потому, что ты не была замужем, когда родила меня? – Жозефина потирает нос. – Это не твоя вина, что мой отец погиб.
Я чувствую, как горят мои щеки. Мне не следовало говорить ей такое. Теперь многое придется объяснять. Я пытаюсь проглотить непрожеванный кусок моркови, но он застревает в горле. Я судорожно откашливаюсь, глаза слезятся. Суазик встает из-за стола и сильно ударяет меня по спине между лопатками. В попытке остановить кашель я хватаю стакан с водой и делаю большой глоток.
Жозефина смотрит на меня так, словно видит впервые. Я чувствую себя незащищенной. Она знает. Она знает, что все мои рассказы – сплошная ложь.
Глава 4
Бретань, май 1963 года
Жозефина
В воскресенье ночью, после того как мать уехала обратно в Сен-Бриё, Жозефина уже проваливается в сон, когда приходит озарение. В сознании всплывает детское воспоминание о том, как мама засовывает какую-то папку за набор обеденных тарелок, которыми они никогда не пользуются, маскируя ее под заднюю стенку буфета. Мать проделывала все это скрытно, как будто не собиралась снова ее доставать. Даже будучи ребенком, Жозефина чувствовала, что в папке хранится что-то важное. И теперь не сомневалась, что именно там она найдет свое свидетельство о рождении.
С этой мыслью она засыпает. Но такие открытия не способствуют мирному сну, и рано утром она просыпается от бурлящей в ней нервной энергии. Выползая из постели, она пробирается на кухню и направляется к буфету, где хранится старая посуда. Она осторожно заглядывает внутрь. У задней стенки, за стопкой тарелок, прячется бледно-зеленая папка.
Жозефина быстро вытаскивает ее, открывает и достает первый лист бумаги. Вверху значится ее имя.
Гражданка: Жозефина Шевалье
Мать: Элиз Шевалье
Отец: Себастьян Кляйнхаус
Листок выскальзывает из пальцев Жозефины. Дрожь пробегает по спине, холод сковывает тело. Восприятие времени искажается, и она теряет всякое представление о том, где находится. Крепко зажмуриваясь, она пытается найти точку опоры. Что все это значит? Отец: Себастьян Кляйнхаус. Это невозможно. Ее отец – француз по имени Фредерик. У него что – было другое имя?
Воспоминания возвращаются приливом. Тогда она мало что понимала, но теперь слова звучат в ушах, как будто сидели там годами, ожидая этого момента, ожидая, когда ей откроется их истинный смысл.
Это случилось воскресным утром, когда они выходили из церкви. В ту пору ей было