– Жозефина. Сожалею. Мы не можем себе этого позволить.
Ее глаза становятся на оттенок темнее, уголки рта опускаются, ямочки на щеках исчезают.
– Но ты даже не знаешь, сколько это стоит. И у меня осталось немного денег, подаренных на день рождения.
– Я знаю, что ты не все потратила. – Я сжимаю ее руку. – Но у нас нет таких денег, чтобы хватило на поездку.
Она испускает глубокий вздох, и я чувствую, как все ее тело сдувается. Эрве поджимает губы, отводя взгляд, как будто смущенный. Деньги – не та тема, которую обсуждают вне семьи.
– У тебя даже нет паспорта, – вмешивается Суазик.
При слове «паспорт» мое сердце пускается вскачь. Жозефине нужно подождать еще немного, до окончания экзаменов, пока у нас не появится время, чтобы поговорить обо всем спокойно и обстоятельно.
– Я уверена, что смогу его получить! – Жозефина повышает голос, явно закипая от злости. Вместо того чтобы помочь осуществить ее мечты, мы мешаем ей, сдерживаем ее.
Я поворачиваюсь к Эрве.
– А ты едешь?
– Я собираюсь спросить своих родителей. – Он смотрит на Жозефину. – Они могли бы одолжить тебе немного денег.
– Нет! Об этом не может быть и речи, Эрве! – Я возмущена его предложением; еще не хватало, чтобы он взялся решать наши проблемы. – Будет еще много других возможностей. – Я снова обращаюсь к Жозефине, подводя черту под обсуждением:
– В любом случае, ты еще недостаточно взрослая для такого большого путешествия. – Я пытаюсь изобразить примирительную улыбку.
– Мама, я уже не маленький ребенок. – Жозефина отвергает мою улыбку. – И уверена, что смогла бы раздобыть деньги. – Она бросает взгляд на Суазик, затем снова на меня. – Но ты все равно не хочешь, чтобы я ехала, не так ли? Ты даже в Париж не готова меня отпустить. Ты просто хочешь, чтобы я всю жизнь торчала здесь, в этой богом забытой Бретани.
– Нет, это неправда! – Ее внезапная эмоциональная вспышка застает меня врасплох. – Я знаю, что ты не ребенок.
– Тогда почему ты все еще относишься ко мне как к маленькой?
– Жозефина! – Суазик останавливает ее холодным каменным взглядом. – Довольно.
Жозефина нарочито громко вздыхает.
– Я не собираюсь оставаться здесь навсегда, ты знаешь.
– Я сказала: довольно. – Суазик встает из-за стола, для пущей убедительности складывая руки на груди.
Это ее дом, и мы живем по ее правилам. Мы не кричим и не ссоримся. Я внутренне съеживаюсь, сердце разрывается от жалости к дочери. На самом деле этот спор вовсе не из-за денег.
Жозефина не сдается:
– Пусть