– Ты чё, это? – усмехнулась жена разбитыми губами. – Думаешь, коли помолюсь, так и прощу? Как же… Кукиш тебе!
– Да нет, – спокойно и, как-то буднично сказал Тимофей. – Убивать я тебя буду…
– Да ты, чё удумал-то? – испугалась Татьяна. – Ты чего, делаешь-то? Тимофей, ты что, сполоумел, что ли?
Жена, попыталась вскочить, но Тимофей, ударом ноги опрокинул ее на спину, а потом, схватив за горло, принялся душить. Танька сопротивлялась с невероятной силой. Ей удалось подтянуть к себе ноги и сильным толчком отпихнуть незадачливого душителя в сторону. Вырвавшись, баба метнулась к двери. И, может быть, ей бы удалось убежать, но в дверях она столкнулась с Коской, входившим в избу. Тимоха же, вскочив на ноги, ухватил жену за волосы, намотал их на руку и ударил Таньку головой об печку…
– Тимоша, да ты что? – опешил Костка. – Ты что делаешь-то?
– Заткнись… – рыкнул Тимофей на друга и приложил бабу еще несколько раз… Потом, бросив валявшуюся без чувств жену, устало упал на лавку…
– Тимоша, ты че делаешь-то? – повторил перепуганный Конюхов.
Тимофей, отдышавшись и дождавшись, пока утихнет дрожь в руках, выговорил:
– Да вот, удавить ее хотел, стерву, да не вышло, – ухмыльнулся он страшной улыбочкой…. – Не судьба мне душителем-то быть. Опять, вишь, не получилось…
Поднявшись, внимательно осмотрел свой кафтан (нет ли, крови?), накинул епанчу и вытащил из-под лавки заранее приготовленную дорожную сумку и саблю.
– Лошади где?
– Во дворе стоят, овес жуют. Где ж им быть-то? – едва сумел выговорить Костка. – Только, мне их еще вчера надо было возвертать… Батька мне башку оторвет…
– Ну, а теперь-то уж и вовсе не возвернешь, – сказал Тимофей к несказанному ужасу друга. – Одну-то кобылку, я уж точно возьму. Ну, а вторую-то – надо ли возвертать? Ты как? Со мной поедешь? Тут – останешься? Токмо, если останешься, то прямая тебе дорога – в застенок да на дыбу. Сам знаешь, что все будут думать, что ты, соучастник мой…
– Может, живая еще? – робко спросил Костка, косясь на тело Татьяны, распростертое на полу. Подошел, было, к бабе, протянул руку, но испугался и отскочил к двери.
– Ну, коли живая, то щас добью, – хмуро пообещал Тимоха, выгребая из печки горящие угли и рассыпая их на соломе. – Ну, так чего надумал-то? Едешь, али – нет? Не боись, тебя убивать не буду.
Конюхов, постоял немножко, а потом резко снял с себя шапку и стукнул ею об пол:
– Эх, все одно погибать! Без тебя – на дубу, с тобой – на плаху! Вместе поедем…
– Тимоша, силов моих больше нет, – причитал Костка, мотаясь в седле из стороны в сторону. – Осьмой день без горячего. Не май ведь, месяц, во дворе. Холодно, на одних-то сухарях да на воде. В бане уж, почитай, две седмицы не были. Того и гляди – бельишко сопреет, да вши заведутся. Задницу до костей протер. Давай, хоть на каком нить постоялом