Помолившись, все трое принялись за постные щи, принесенные Гринькой.
– Поварню бы завести? Что мы все – по харчевням, да по трактирам, как стрельцы холостые, – раздумчиво сказал думный дьяк, отодвигая пустую миску.
– Неплохо бы, – согласился Унковский, а Ерофей-Алмаз, которому было все равно, промолчал…
От каши с черносливом дьяк решил отказаться, зато пирога с осетром отведал с удовольствием.
– Мастерица, супруга-то у тебя! – похвалил Чистой, на что Иванов горделиво кивнул.
– Только, ежели поварню-то заводить, так ведь и место под нее нужно, – отметил Унковский, обдирая леща. – Это ж тогда, пристройку надобно делать.
– И – повара брать и, мужиков кухонных, – согласился начальник приказа, запивая обед квасом.
– А для Васьки – повариху погрудастей! – хохотнул Алмаз Иванович.
– По мне, так лучше – позадастей! – не стал спорить Унковский, вдовствовавший уже второй год.
– Ну, приказной люд, ерунды не болтать! – с нарочитой строгостью насупился дьяк. – День-то скоромный, а вы…
Подчиненные притворно притихли, а Назарий Петрович продолжил рассуждать о поварне:
– Ну, надо бы все обдумать да обсчитать, а там уж и решать – челобитную государю подавать – или нет. Даст боярин Морозов денег – тогда можно. Ну, а ежели, не даст? Ну да, ладно, – заключил он, – поварня от нас не уйдет. Жили мы как-то без нее и еще проживем…
– Дело, стало быть, спешное есть, – вздохнул Алмаз Иванович.
– Ну, может, не столько спешное, сколько – важное, – кивнул Чистой, вытирая руки рушником. – Помолимся, да поговорим…
Поблагодарив Господа за трапезу, крикнули Гришку, что бы тот убрал со стола. А после того, как Котошихин сгреб всю посуду и протер столешницу, посольские чины принялись за дело. Бумаги, присланные из Константинополя-Стамбула, читались вслух самим дьяком, а потом перечитывались наособицу.
– Не густо примет-то Телепнев накопал, не густо… – вздохнул Назарий Петрович. – Лет, может, под тридцать, а может, чуть поболе… Волос черен, лицо – продолговатое… Хм. Нет бы, шрамы, какие там, на теле… Или, пятна там, родинки. Как искать-то будем?
Алмаз Иванович, читал грамотки более вдумчиво, посему, первым нашел кое-какую «зацепочку»:
– А вот, Назарий Петрович, пишет Телепнев, что переводчик при посольстве, Зульфикар-ага, сказал, что сей самозванец, по-турецки говорит чисто, но так, будто татарский язык вначале учил… И, вот, еще, – «Хвастал оный самозванец, что в Польше бывал и язык польский разумеет. И, обронил еще в беседе, что Москву хорошо знает.
– Ну и что? – пожал плечами Чистой. – Ну, знает…