– Вот как. Ну, тогда я тоже медленно пойду на речку, – сказала тётя Эмма, – Ну не сидеть же мне в гараже?! – улыбнулась она, – Я ведь совершенно ничего не понимаю в мотоциклах, дорогие мои; – подмигнула она Анхен, – Только прошу вас взять для меня с террасы шезлонг. Если вас не затруднит, Мориц, можно поручить это вам?
– Пожалуйста, с удовольствием, – откликнулся Мориц.
Пока тётя переодевалась для променада на реку, Мориц помогал Констанц убирать посуду со стола. Когда он передавал ей последний поднос с чашками, она, машинально положила свои руки на его и они, замерев на одно мгновение, внимательно посмотрели друг другу в глаза. Констанц отдёрнула руки, забыв про поднос, и чашки полетели на пол. Мориц мгновенно наклонился, чтобы подмести осколки, а Констанция стояла и смотрела, как он внимательно собрал всё до последнего стёклышка на совок и высыпал мусор в ведро. Потом он пошёл за шезлонгом для тёти Эммы на террасу, и все вышли из дому, чтобы идти на речку.
Мориц нёс шезлонг так легко, словно это было пёрышко. Сёстры шли сзади и любовались его атлетической фигурой. Анхен предпочла медленно идти с тётей Эммой и слушать её бесконечные воспоминания о молодости, чем наблюдать за тем, как Мориц, словно Ахилес перед Троей, выпендривается перед Ирмой и Констанц.
Компания решила пробыть на реке до обеда. Мориц несколько раз переплыл реку и загорал на песке в центре пляжа, надвинув шляпу на глаза. Девушки расположились загорать поближе к тёте. Тётя Эмма, не умолкая, рассказывала им о таком же упоительном августовском лете, когда ей было столько же, или может быть немного меньше лет «…чем вам, мои дорогие»: – Помню, как на наш пляж, однажды пришли купаться дачники, и среди них пришёл морской капитан, молодой, статный, ну вылитый Мориц. Он сразу же обратил внимание на мою шляпку, как это он сказал, (а он, конечно же, сказал комплимент, я не сомневаюсь в этом), «Ваша шляпка, мэдхен, будет моим маяком! Если я заплыву слишком далеко от берега, то ориентируясь на вашу шляпку, я всегда найду дорогу домой!». Да, так, именно так он и сказал, и прыгнул в воду…
Вечером все собрались на ужин. И сразу после ужина братья пошли проводить тётушку на поезд. Когда они вернулись со станции, все уже спали. Альберт и Франц ушли в дом сразу, а Генрих присел на ступеньках крыльца, полюбоваться ночным небом. Он думал о том, что весь этот год ни разу не видел звёздное небо над своей головой. Всё время он был чем-то занят и его глаза смотрели куда угодно, но только не на небо. Он был рад, что остановился и наконец-то посмотрел вверх. Генрих смотрел и смотрел, словно впитывал в себя мерцающий свет. И даже увидел, как упало несколько звёздочек, словно кто-то чиркнул спичкой по вечному пространству. Подул ночной ветерок, Генриху стало зябко, и он ушёл спать.
Братья упорно продолжали избегать общения с альпинистом, ссылаясь на то, что мотоциклы якобы надо починить к возвращению отца. Сёстрам