– Думаю, мы всё обсудили, – протягиваю я, на что юноша протягивает ко мне руку и пытается взять за локоть. – Эй, это ещё что такое?
Он знает, что я не люблю демонстрацию отношений. И даже с соответствующим документом (когда придёт возраст) не стала бы то делать. Бесстрастие – вот, что в моде. Было, есть и будет.
– Просто подумал…
– Не похоже, что ты думал в этот момент, Ромео. Идём на урок.
Смотрю на отдаляющийся к аудитории силуэт Ромео. Думается, его спина будет также отдалятся от меня по коридору в Здании Комитета Управляющих. Что-то напоминает…я это уже чувствовала. Видела. Была в этой ситуации, разве нет? Это называется «дежавю»? – его только не хватало…
Ромео оборачивается, чтобы убедиться – я следую. Но я не следую. Тогда юноша возвращается в пару шагов, замирает напротив и говорит:
– Я думал, мы идём на урок.
– Верно, – холодно отвечаю я.
– Но ты не пошла.
Почему мне становится тошно от его вида?
– Ты внимателен.
Замолкает. Смотрит. Не слышит подстёгивающую интонацию, но видит соответствующую конструкцию.
– Ладно, прости меня. Я был резок с тобой и мог обидеть…
Ладно?
В любом случае, он говорит то, что на моём месте хотели бы услышать. Перебиваю:
– У меня нет расстройства, Ромео, я здорова.
– Что?
Настаиваю:
– Усталость и только сказывается на мне, всё в порядке.
– Я верю тебе, – без раздумий отвечает юноша и во взгляде его произрастает колос слепого следования: маленький такой росток, что проталкивает сухую землю и даёт начало.
А не стоило бы, Ромео. Делать этого нельзя. Никогда. Потому что только незнакомые люди и недруги смеют говорить друг другу правду – бросаться ею, плеваться, обнажать, обжигать; а люди связанные, бесконечно запутавшись в собственных грёзах и фантазиях, врут и врут: врут прямо в глаза, лукавят, обманывают, утаивают, покрывают. И вечно улыбаются. Бояться нужно не врагов; друзья более опасны. Во-первых, им заведомо известны слабые места. Во-вторых, предают не чужаки, а те, кому ты доверяешь. Чужак предать не способен.
А тебе я соврала, Ромео.
Не чувствую себя здоровой. Полностью – нет. И да, и нет. Не понимаю…Какой-то странный день, вчера было лучше.
– Ты чудесная девушка, – и вот уже уголки губ Ромео поднимаются в неестественной улыбке. – Ты мне нравишься. Я говорил об этом твоему отцу…
Следовало притупить его пыл, напомнив, что такие признания годны интимной обстановке – в нашем же положении, ситуации и обстоятельствах уместно молчать.
– И повторил бы вновь: я дорожу нашими отношениями и не позволю каким-либо невзгодам помешать им, воспрепятствовать нам с тобой.
Он вновь говорит желаемо. Но желаемо не равно правильно. Запоминаю каждое слово, а в мыслях прогоняю: