Марина начала гладить котёнка. Тот благодарно заурчал и осторожно потёрся об её руку. Марина засмеялась:
– А он у вас дамский угодник!
Солодилин улыбнулся. Он не знал, что сказать. Было удивительно, что юная нимфа, которая никогда даже не смотрела в его сторону, теперь вдруг находилась у него дома, гладила котёнка и заливисто смеялась.
Так началась другая жизнь. Марина заскакивала всегда неожиданно, и было совершенно невозможно представить, сколько времени она проведёт у Александра Владимировича на этот раз. Иногда она приносила кошачий корм, иногда ей срочно нужно было выяснить для какой-то своей домашней художественной работы, какого преимущественно цвета туники носили древние греки (а Солодилин это, конечно, знал), но чаще она просто садилась на широкий кухонный подоконник и курила, сбрасывая пепел куда-то в бездну вечернего города.
В квартире Солодилина был ещё балкон, но он выходил во внутренний двор и был гораздо менее интересен, чем это кухонное окно с широким подоконником и видом на Тверскую. Марина уютно устраивалась на подоконнике и рассказывала о своей учёбе в Строгановке, про то, как ещё с детства мечтала стать художником, про то, как сложно в наше время красивой девушке найти настоящую любовь, про несовершенство мира, про то, как она скоро сдаст все экзамены и обязательно будет путешествовать, и ещё много про что.
Это странное взаимодействие двух, казалось бы, совсем не подходящих друг другу людей приносило в Гиперборею гигантское количество эфира. Я даже начал бояться, выживет ли Александр Владимирович после такого. Я-то знал, что со здоровьем у самозванного писателя есть проблемы. Собственно, сами скоро всё увидите. Но он ничего, держался. А Марину – Марину так просто несло.
– Представляете, Александр Владимирович? – Она всё же была с ним на «вы». – Ему ночью приснился его дедушка, который так и сказал: мол, сегодня ты будешь убегать от полиции и тебя спасёт дверь подъезда, а за этой дверью живёт твоя любовь! Представляете, это ему всё во сне сказали, он мне поклялся!
Александр Владимирович тоже затянулся сигаретой и задумчиво спросил:
– А ты хоть любишь его?
Марина на мгновение задумалась, а потом быстро ответила:
– Ну, это ведь судьба. Вы верите в судьбу?
Если бы у меня был голос, я бы засмеялся. Потому что все эти истории про судьбу мы придумали много тысяч лет назад, но каждый раз удивляемся, как легко люди в них верят. И, даже разуверившись, всё равно держатся за них, как за спасительный обломок мачты после кораблекрушения. Везучий юноша Павел Сергеевич Корольков стал возлюбленным Марины и, судя по всему, начал привыкать к этой замечательной роли. Казалось бы, сумасшедшая связь двух молодых людей должна была давать большое количество эфира. Ан нет! Удивительно, но совершенно невинные разговоры, происходившие у Марины с Александром Владимировичем на кухне, выбрасывали в Гиперборею эфир, равноценный шести-семи