В благодарность.
За чай.
И вот что она придумала:
Молнии к чаю ловить.
Это у богов завсегда вместо казинаков хорошо заходит.
Электричество.
Сидят, случалось, чай пьют,
Молнии в чашки макают, вприкуску,
Радуются.
Только придумать – это одно.
А вот как их ловить, молнии-то —
Совершенно не понятно.
Весь вечер Каури-без-имени продумала.
На горные пики взбиралась —
Медитировать.
Асаны всякие выполняла.
Сатсанги ловила.
Стены ашрамов расшатывала.
Придумала, наконец.
Собрала антенну из палок, спиц и платья.
На макушку сосны взгромоздила.
А тут как раз и гроза подоспела.
Молнии по небу носятся.
Гром гремит.
Капли в землю ввинчиваются, как сваи.
А Каури-без-имени под ловцом молний устроилась.
Ждёт.
А молнии всё мимо летают,
Не интересно им ни платье,
Ни спицы,
Ни кусок деревяшки.
А Каури-без-имени ждёт.
Ведь, промокну, думает.
Совсем промокну.
Чихать буду. На всех.
Думает, а сама не промокает.
Сама не промокает, а думает.
Так она зонтики изобрела.
И с тех пор её люди очень сильно почитать принялись.
И даже имя придумали – Каури.
Кудрявая.
Почему Кудрявая? Кто её знает…
Просто имя такое.
Тьюкуррпа двадцать вторая
Про обстоятельность
(финская сказка)
Боссе был незавершённым.
Здесь незавершённым,
Там незавершённым.
Везде и нигде.
Начинал петь и
Никогда не заканчивал.
Говорил А, но Б
Всегда выпадало,
Просыпался утром,
А дальше что?
Боссе был незавершённым,
А болото было завершённым.
Застоявшимся.
Обстоятельным.
Очень Боссе болота не любил.
За версту облетал его
На попутных птицах.
Воду в ведра собирал,
Обрывал камыш по берегу.
Варганил.
Сидел по вечерам и в варган варганил.
В этом была своя магия,
Своё детство,
Своё течение.
В обход болота,
По туманам.
Тьюкуррпа двадцать третья
Про улицу Ленина
Шива жил на улице Ленина…
Плыл по течению…
Шевелил камни…
Совершал камлания…
В ветренную погоду качал ветвями
Божественного баобаба на подоконнике.
Шива не любил разрушений…
Вооружений…
Деконструкций…
Санкций…
Но сколько себя помнил,
На его улице всё время что-нибудь разрушали.
Деконстурировали.
Переосмысляли.
Сначала