– Это как?
– Да как, помнишь то место, где мы сломались? Перед солончаками?
– Конечно, помню, мы его объехали.
– Вот-вот, – продолжил он, отставляя пустую тарелку из-под супа и принимаясь за жаркое. – Только танкисты объезжать не стали, а поехали прямо через них, дорогу же видно было. И застряли один за другим все десять танков, некоторые аж по гусеницы закопались.
– Да уж, веселуха, – довольно невесело сказал я. – И что теперь?
– А что теперь? – переспросил он так, как будто ответ был очевиден (признаться, ответ действительно был очевиден). – Ремвзвод ждут. Сначала мы ждали, теперь вот они. Только если мы сами починились, то эти навряд ли сами выберутся.
– Ну, может, попробуют, – понадеялся я. – Брёвна для самовытаскивания ведь есть?
– Какие брёвна, Фил?! – чуть не закричал мой товарищ, что даже остальные повернулись на нас. – Ты этого просто не видел. Там у некоторых танков гусениц не видно – так залетели!
Я опять замолчал, ещё и потому что хозяйка принесла нам чай, а к нему – плюшки, свежие, горячие, политые сиропом. И так к каждому столу.
– Да-а, устроились, – протянул Слава, потягивая чай. – Неплохо-неплохо.
– Может, останешься? – предложил я.
– Да вот ещё! – возмутился он. – Сами стойте тут на вашем перекрёстке.
Обед подошёл к концу, мы поблагодарили хозяйку и стали выходить на улицу. Оказалось так, что я выходил последним и услышал позади себя:
– Подождите! – это была та самая девушка. Она протянула мне свёрток с какой-то очередной выпечкой. – Передайте Глебу!
«Вот это да!», – думаю, – «Глебушка здесь даром времени не терял, вот уже гостинцы получает». Сейчас мне удалось рассмотреть её получше. Девушка была очень симпатична, но затянута в водолазку, тугой жилет поверх него и длинную до пола юбку. В глаза не смотрит – наверное, особенности воспитания. Ай, да Глеб!
– А можно узнать, как вас зовут? – решил спросить я.
– Мадина, – сказала она тихо и собралась уходить.
– А я Филипп, – сказал я, но это обстоятельство её, по-моему, совершенно не волновало. Уже вполоборота она сделала неопределённый жест головой и ушла в свои подсобные помещения.
Я подошёл к нашим – они над чем-то смеялись. Оказалось, что Слава Мохов ехал с правой стороны башни, облокотившись на неё и постелив под собою светлый ватный матрас, у самого выхлопного отверстия машины, и БМП извергала из себя чёрный дым прямо на него и на матрас за ним. Он долго сидел в одной и той же позе, подогнув ноги и положив на них снайперскую винтовку, а когда покинул своё насиженное место, на матрасе остался лишь его белый силуэт в той же самой позе на чёрном фоне копоти. Смеялись все, включая и самого Славяна. Надо будет спросить, где он взял матрас.
На этой мажорной ноте мы попрощались с нашими товарищами и отправились на своё место к трубам теплотрассы, где по дороге я отдал Глебу его плюшки, которые, скорее всего, ещё не были готовы, когда