В огромном зале не слышалось ни звука. Барретт смотрел на место, где она сидела, хотя ничего не было видно. Эдит закрыла глаза, предпочитая собственную темноту той, что наполняла помещение. Фишер в напряжении сидел на стуле и ждал.
Кресло под Флоренс скрипнуло.
– Я – Красное Облако, – проговорила она звучным голосом. Ее лицо в темноте окаменело в высокомерном выражении. – Я – Красное Облако, – повторила она.
– Добрый вечер. – Барретт вздохнул.
Флоренс что-то проворчала и кивнула:
– Я приходить издалека. Принести привет вам из Вечного Места. Красное Облако рад видеть вас. Всегда рад видеть обитатели Земли собраться в круг веры. Мы всегда с вами, следить и оберегать. Смерть не конец дороги. Смерть только дверь в мир без конца. Это мы знаем.
– А не могли бы вы… – начал Барретт.
– Земные души в узилище, – перебила его Флоренс. – Закованы в темницу плоти.
– Да, да, – сказал Барретт. – А не могли бы вы…
– Смерть – прощение, освобождение. Оставьте то, что поэт зовет «грязными покровами гниения». Найдите свободу – свет – вечное наслаждение.
– Да, но не кажется ли вам…
Эдит закусила губу, чтобы не рассмеяться, когда Флоренс снова перебила:
– Женщина Таннер говорит включить машину, получить голос на ленте. Не знаю, что она имеет в виду. Вы знаете?
Барретт хмыкнул:
– Хорошо.
Протянув руку через стол, он нащупал магнитофон, включил его и пододвинул микрофон к Флоренс:
– А теперь, если позволите…
– Красное Облако ведет женщину Таннер. Ведет второй медиум на этой стороне. Говори с женщиной Таннер. Приведи ей другие духи.
Флоренс вдруг обернулась, оскалив зубы и сдвинув брови, и из ее горла вырвалось недовольное рычание.
– Плохой дом. Место болезни. Здесь зло. Плохое лекарство. – Она покачала головой и снова прорычала: – Плохое лекарство.
Она повернулась назад, удивленно ворча, как будто кто-то появился за спиной и привлек ее внимание.
– Здесь человек. Безобразный. Как пещерный человек. Длинные волосы. Грязь на лице. Царапины, нарывы. Желтые зубы. Человек наклонился, скрючился. Без одежды. Как зверь. Тяжело дышит. В муке. Очень больной. Говорит: «Дайте мне покой. Отпустите».
Эдит вцепилась в руку Лайонела, боясь открыть глаза, чтобы не увидеть описанную Флоренс фигуру.
Флоренс покачала головой, а потом медленно подняла руку и указала на вход в зал:
– Уходить. Покинуть дом. – Она уставилась в темноту и с ворчанием повернулась назад. – Нехорошо. Здесь слишком долго. Не слушай. Не понимай. – Она постучала по голове указательным пальцем. – Слишком много болит внутри.
Потом издала звук, словно ее что-то заинтересовало.
– Границы, –