Он снял изар, и я увидел, что на нём длинное платье с рукавами, перевязанными над локтями узорными тесёмками, и такой же пояс, и красивый головной платок, изящно повязанный на волосах. Видимо, старое его платье с капюшоном, открывающее руки до плеч, да к тому же порванное, жёны Саида нашли неподобающим, и дали ему что-то из своих вещей. Золотые побрякушки были приспособлены на висках.
Я пристальным взглядом осмотрел его стан, обрисованный шёлковыми волнами, и сглотнул пересохшим горлом. Иссякли чудеса в этом мире, потому что женщиной Саафи не стал. Мои глаза уже знали, где искать подвох, и видели, что он остался мужчиной в той же мере, как и был им, когда я привёз его из песков. Если бы я точно не знал, что он мужчина, я никогда не подумал бы этого.
Однако я встал и подошел к нему, и ощупал его тело рукой через одежду, и задрал подол его наряда до ушей, чтобы убедиться, что чуда не произошло. И нет, чуда не произошло.
Но я должен был признать, что платье так искусно подогнано по его фигуре, что ни один мужчина вне шатра не распознал бы в нём женщину. Он был хорош и привлекателен, как любая женщина, только более светлая масть отличала его от людей оазиса. Большие, красиво вырезанные глаза цвета хризолитов были искусно обведены тёмной краской, как принято было у здешних женщин, и от того, казалось, ещё ярче сверкали. Также и губы его были покрыты каким-то средством, делавшим их ярче и сочнее. И это были отличные губы, если бы только они не принадлежали мужчине.
Он поклонился мне низко и с большой грацией, потом налил в чашку из кувшина прохладного освежающего напитка и подал мне, потупив глаза и встав на колени у моего ложа. От него терпко пахло какими-то благовониями. Я взял у него чашу и напился. Потом он устроил себе постель на другой стороне шатра и лёг. Ни один из нас не произнёс и слова.
Так прошло несколько дней до того часа, когда мы должны были отправляться навстречу каравану. С восходом Саафи брал кувшин и уходил к колодцу, у которого болтали поутру женщины, а принеся воды, уходил в шатёр Саида, и до моего возвращения успевал управиться со всеми женскими делами. В шатре всегда было чисто и приятно пахло, была приготовлена вкусная пища, и моя постель была ровно застелена, а подле неё на подносе были приготовлены фрукты и напитки, чтобы я мог освежиться вечером.
Я же посвящал свои дни общению с другими воинами и упранениями. Саид хвалил меня, и сам я убеждался, что искусство боя, которым я владею, не подвластно пустынным воинам. Моего напора не мог выдержать ни один из них, мои удары оказывались для них слишком тяжёлыми и они могли только увернуться от них, поскольку для этого были достаточно проворны.
Воины также упражнялись с копьями, которые были слишком короткими для моего роста, но удобными для метания, как легкие дротики. Такое копьё можно было метнуть с седла, но можно было сражаться им, не выпуская из рук. У некоторых копий были широкие наконечники, которыми