Не будучи профессионалом по части студийной фотосъемки и фотосъемки вообще, я предоставил Маше в этом процессе первую роль, тем более что кому как не ей, автору идеи, знать, каким образом лучше реализовать то, что она хотела. Я лишь озвучил ей свои утренние пожелания, на которые она, конечно же (видимо потому, что в моей практике это будет своего рода эксклюзив), согласилась с большой охотой. Эти сцены, однако, мы решили оставить напоследок, в том числе потому еще, что я сам за все время съемок, исходя слюной по ее голому телу, смогу подготовиться как следует и выдать максимальный результат.
Одна пленка закончилась, член мой стоял как палка, и я едва уже сдерживал себя от того, чтобы не наброситься на нее и разрядиться. Но я терпел ради искусства, и вообще, можно сказать, был стойким солдатом. Я зарядил вторую пленку, и мы продолжили. Она стояла на четвереньках, развратно играя сама с собой, тем самым как будто приглашая меня оставить эту дурацкую камеру и занять то место, которое сейчас занимали ее пальцы. Но я держался как мог, отвлекая себя мыслью, насколько тяжело, наверное, приходится оператору порно, который должен ощущать себя не иначе как мучеником. Иные могут принять такие мысли за кощунство, но чем не пытка – смотреть на влажное голое тело в самых горячих его местах, находясь совсем рядом, в каком-нибудь метре от него, но не имея возможности дотянуться и удовлетворить эту потребность, не менее природную, чем потребность в еде.
Осталось три кадра до конца тридцатишестикадровой пленки, и я сказал Маше, что финал близко. Тогда она, прекратив играть с самыми чувствительными частями тела и, видимо, тоже дойдя уже до какого-то исступления и желая разрядки, села на край кровати, посмотрела на меня похотливым и от этого затуманенным взглядом и открыла рот. Я подошел к ней, приблизил к ее губам так долго терпевший, прошедший этот долгий путь воздержания страждущий орган и погрузил внутрь, ощущая, как новые силы, проникая сквозь него, наполняют все мое тело. Умелыми движениями она возмещала мне все то, что я в течение этих часов работы растратил, словно странник в пустыне, иссушившись почти до невозможности и готовый отдать все ради капли спасительной влаги.
Как будто в каком-то сне издали до меня начали доноситься звуки, скорее даже пение, похожее на молитву. Чудилось мне примерно: «…И послал лукавый сынов своих на землю… сошед на которую… начали искать они себе подобных… чтобы собрать себе войско…». Но разрядка была близко, да и не придал я этим кажущимся звукам значения, списав их на активную работу изголодавшегося мозга, который, как это часто бывает, рисует какие-то картины, сопровождающие процесс, но не имеющие к нему никакого отношения. Однажды, во время близости с одной из моих подружек, я, вспомнив забавный кадр из мультфильма, расхохотался во все горло. С кем не бывает?
Излив на Машино лицо плоды своей страсти, я быстро вернулся к фотоаппарату, чтобы запечатлеть