– Я могу пропустить обед, если вы хотите войти.
– Вы не должны пропускать обед. Я пройдусь с вами.
Она снова улыбнулась. Она точно была из тех, кто не скупится на улыбки.
– Что ж, это непривычный поворот в обычном порядке событий.
– Вы имеете в виду, то, что бездомный мужчина волнуется, чтобы офисная работница не пропустила обед, достойно комментария? – внезапно она вызвала у него раздражение. Разве она не понимала, что он когда-то был ответственным, внимательным, заботливым? Разве никто не мог этого себе представить?
– Я имею в виду, что кто-либо волнующийся, чтобы я не пропустила обед, – это непривычный поворот в обычном порядке событий, – улыбнулся она. Ему она казалась слишком худой. Он подозревал, что она часто работала в свой обеденный перерыв, поскольку она производила впечатление неравнодушной и преданной своему делу. Его раздражение поутихло. Ее начальник не должен этого допускать, ее мужу тоже стоит проследить, чтобы она заботилась о себе. У нее есть муж, она носит кольцо. Он проверил. Он надеялся, что у нее и дети есть. Это помогло бы.
Они пошли в Boots, она купила им по сэндвичу, пакету чипсов и напитку. Они вместе сели на скамейку. На улице было прохладно, но не дождило.
– Где ваши вещи?
– Вещи?
– Сегодня утром у вас был спальный мешок.
– Он развалился во время стирки.
– А.
– Это неважно.
Когда-то у него было много вещей. Больших и маленьких. У него была жизнь, в которой он порой возвращался с работы вовремя, чтобы поцеловать свою жену и сказать ей, что подменит ее. Он осторожно опускал своего сына в ванну, полную пены и игрушек, где мальчик лепетал, купался и играл. Потом Тома аккуратно поднимал Бенке, осторожно и тщательно вытирал его большим полотенцем – между пальцев и за ушами, – одевал ребенка в пижаму со Свинкой Пеппой и бережно клал в кроватку. Рядом стоял ночник, отбрасывавший золотистый свет. На вертящемся абажуре были маленькие узоры: машинки, тракторы и поезда. Тома читал своему сыну разноцветную книгу, которая жила на полке рядом с другими такими же, – до тех пор, пока мальчик не засыпал.
Всего этого больше нет.
Игрушек для ванной, мягкой пижамы, ночника, разноцветных книжек, жены, ребенка. Многих вещей. Всего.
Ему стоило бы припрятать сэндвич на потом. Он позавтракал. Сэндвич ему не нужен. Или, точнее, он может ему сильнее понадобиться позже. Жизнь на улице требовала постоянной предусмотрительности и планирования. Но он все равно немного откусил.
– Можете рассказать мне свою историю? – мягко спросила она.
Он откусил еще раз. Он хотел ей рассказать. Должен был, но ненавидел вытягивать из себя слова. Поначалу он не мог поверить, что они мертвы. Месяцами он все ждал, что вернется домой с работы и найдет свою жену у гладильной доски или на кухоньке, а своего сына перед телевизором. Он бы открывал дверь