Вот такую противоречивую натуру имел друг Маловича Вова Тихонов, но Шуре нравились его сентиментальность и любовь к добру. А на стародавнее маниакальное желание Вовы переделать закон и расстреливать даже простых карманников Малович всё мечтал натравить одного знакомого психиатра, да всё времени не хватало. Крутились они, много полезного делали. Очищали жизнь от всякой мрази. Но на себя времени не было никогда.
Прибежал Тихонов в больницу и застал Маловича в его палате за партией игры в подкидного дурака с двумя соседями. Морда у него была розовой, а на бицепсе держался лейкопластырем широкий бинт. Из которого не просочилось ни капли крови.
– Шура! – обнял Тихонов друга. – Живой, мать твою!
Он уложил на его тумбочку колбасу, сыр пошехонский, банку виноградного сока и кулёк с халвой, без которой Малович жил безрадостно. Он имел при себе халву всегда. В столе кабинета, в портфеле, дома. И не брал её только на задержания.
– Допросил задержанного? – спросил Малович и тоже обнял друга.
– Нет же. Пока только пальчики его с «финака» в колонию отправляли. Нам привезли бумажку, что это Сугробин Константин Андреевич. Три ходки на зону. Все за убийства. Освобождался всегда досрочно за примерное поведение. Убивал четыре раза. Жену за измену. Кореша прямо в пивнухе за оскорбление, ну и двоих ювелиров в один день прикончил при разбойных нападениях на магазины с целью набрать килограмм золота и хоть горсть бриллиантов.
– Так у него как минимум две расстрельные статьи по «гоп-стопу», – очень удивился Александр Павлович. – Это ж на какие в хрен собачий шиши он дорогих адвокатов закупал? Не простой паренёк. Не сиротка беззащитная. Он чей-то! Какой-то большой дядя у него ангелом хранителем работает. С какой такой радости? Вот головоломка. Ну, а что-нибудь вообще он тебе сказал?
– Да не может он, Шура, вообще разговаривать. И ещё денёк-два не сможет, – Тихонов засмеялся. – Ты же его к стене приложил со всей дури. У него три зуба осталось. Нос не дышит. Переломан. И вообще – башка пока не включается. Правда, я в камере его тоже маленько помял для пользы дела и за тебя в отместку, извини уж. Как зовут его, он вспомнил. Больше ничего. Но с ним Суханов, наш врач, работает. Через день, то есть уже, выходит, завтра обещал привести хмыря в форму, для допроса пригодную.
– Эх, жаль, что я сегодня на партийном собрании не выступлю, – улыбнулся Александр Павлович. – А мне всегда начало собрания нравится. Всё так торжественно, как на похоронах. « Поступило предложение по кандидатурам для выбора в президиум собрания. Слово предоставляется лейтенанту Яковенко. Кто «за», кто «против», кто «воздержался»? Единогласно»! Яковенко считывает с бумажки десять фамилий. «Прошу членов президиума занять свои места. Слово для оглашения повестки дня нашего собрания имеет майор Коробкин». Кто «за», кто «против», кто «воздержался»? «Единогласно!» Как прекрасно, мать же твою так – распратак! Поэзия