Личный пример, по мнению митр. Платона, – основа воспитания. «Первый и наилучший, по моему мнению, к воспитанию способ, есть добрый пример. Он всегда действительнее всех, и наипаче для младенческого возраста…Сия, ежели можно сказать, немая наука, действительнее оной многоглаголивой, которая на словах представляет много, а на деле ничего. Сия наука есть евангельская, ибо свойственно христианской мудрости, чтобы не словами, а делами философствовать. Евангелие учит, что царствие Божие не в словеси, но силе. Оно хочет, чтобы его последователь был яко светило в мире. Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, иже есть на небесех»[57].
Он охотно допускал своих учеников в Московский университет и Филологическую семинарию Дружеского общества, чтобы они «собирали плод познаний и с цветов светской учености»[58]. Как и во времена преосв. Феофана Прокоповича, митр. Платон держался того мнения, что сначала нужно «образовать и развить ум ученика, а потом уже сообщить ему специальные знания». Образование ума достигалось изучением классических языков, риторики и философии. К изучению общеобразовательных наук добавлялось только повторение краткого катехизиса, пройденного в низших классах, и церковной истории. Все богословское образование митр. Платон стремился свести к одному твердому и живительному источнику – слову Божию. «По инструкции митр. Платона студенты богословия должны были в продолжение трехгодичного курса прочитать Библию шесть раз. Главною целию изучения Библии полагалось уразумение духа Св. Писания…»[59].
Такое ограничение было направлено к нравственному назиданию учеников. Митр. Платон считал, что изучение курса само по себе не делает человека просвещенным богословом. «Ведь вы прошли все школы, Христову школу прошли ли?» – спрашивал он бывших студентов. Возвышаясь образованием над многими из образованных современников, почитая сферу своих понятий выше других, он искал научения у людей простых, которые не в школе науки, а в школе жизни изучали веру Христову. «В простоте сердца Бог почивает», – говорил архипастырь. Конечной целью богословского образования митр. Платон считал не обогащение учащихся богословскими знаниями, а «воспитание в них духа Христовой веры»[60].
Сам он был усерден к украшению храмов, «любил обряды церковные и их великолепие старался умножать», служение его отличалось «благолепием и блистательностью», но свою внутреннюю набожность он скрывал, чтобы она была известна одному Богу. «Богопочтение, – рассуждал он, – есть одно токмо внутреннее: ибо внешнее или наружное без внутреннего не есть Богопочтение, как богомерзкое лицемерство: но когда внутреннее Богопочтение чрез наружные оказывает себя знаки, называется внешнее. Внутреннее может быть без внешнего: но не может быть внешнее