Мы обязательно встретимся
Рассказ
Началось всё с пачки пятитысячных банкнот, перетянутых наивной жёлтой резинкой. Этот пресс лежал на гладкой лакированной столешнице, и время от времени притягивал мой взгляд. Пачка состояла из ста купюр. Путём нехитрых математических подсчётов получалось, что на моём столе валяется пятьсот тысяч рублей в казначейских билетах банка России.
Так, стоп. Немного подумал и понял, что сморозил глупость. Про пачку. Не в смысле номинального объёма, а в смысле, что с неё всё началось. Потому что началось всё гораздо, гораздо раньше. А пачка послужила триггером, как бы спрессовала последующие события в плотную массу отдельных эпизодов, которые слиплись, как банкноты под резинкой.
Всё дело в том, что я – трус. И мне не стыдно в этом признаваться, потому как в данный момент стыдиться уже бессмысленно. С содроганием вспоминаю эту разноцветную горсть капсул в моей дрожащей ладони. Я смотрел на них пустым взглядом минуты три, наверное, не шевелясь (только ладонь дрожала). Потом открыл рот и резким взмахом-движением отправил пилюли между губ, но странным образом, за те полсекунды, пока моя рука описывала фатальную дугу, рот мой снова закрылся, и я просто размазал лекарства по лицу. Скулы свело так, что разъединить губы мне смогли бы сейчас только спасатели МЧС посредством имеющегося у них гидравлического разжима.
Не лучше у меня получилось с карнизом тринадцатого этажа. Казалось бы, ну чего уж проще-то? Перелезть через ажурное ограждение общего балкончика на площадке этажа – с этим справился бы и ребёнок – примериться, чтобы попасть на асфальтовый пятачок перед подъездом и не придавить ненароком какую-нибудь некстати взявшуюся на траектории бабуленцию, катящую продуктовую коляску на колёсиках, и адьё. Там даже шаг делать не надо, просто соскользнуть вперёд с символического козырька. Но меня подвела труба. Не знаю, откуда она там вообще взялась, но приделанная к стене дома железными хомутами, тонкая стальная труба шла снизу вверх и проходила в локтевой доступности от моей дислокации на карнизе. Вначале я схватился за неё, чтобы удобнее было перелезть через перила, но… К моему удивлению, вторая свободная рука тут же последовала за первой, ухватилась за ту же трубу, и я превратился в человека набекрень. Я стоял на карнизе в крайне неудобной позе и мёртвой хваткой держался обеими руками за расположенную сбоку, вертикальную трубу. Дикость ситуации заключалась ещё и в том, что я не мог отклеиться от трубы, чтобы перелезть обратно на балкон (прыгать я уже раздумал, неожиданно решив пойти по стопам Анны К., и свести все счёты посредством локомотива). Не знаю, сколько я простоял в таком скособоченном состоянии (по любым прикидкам – очень, очень долго), но вывел меня из технологического ступора крепкий мужской бас, раздавшийся из-за полуприкрытой общественной двери на балкон. Кто-то сюда приближался, возможно, с намерением перекурить на верхотуре.