Отныне у главных ворот располагалась постоянная охрана, которая четко следовала своему заданию: впускать тех, у кого был пропуск. Все видели, как постепенно ограничивалась былая свобода вплоть до жесткой дисциплины. Фаривен сочиняла различные правила, методы работы с учащимися, сидя в теплом кабинете директрисы и не заглядывая туда, где мы покорно исполняли ее волю. Игнорирование временного руководства к значимости плавного перехода к новому режиму во многом оказывало влияние как на учебный процесс, так и на социальное взаимодействие учащихся, которые радикально подстраивались под иной уклад. Обладатели сверхэнергией негласно вытеснялись из основной массы более человекоподобных медианов, получившее преимущественное положение на территории. Равноправное отношение друг к другу стало отголоском прошлого, отчего учащиеся одной видовой принадлежности объединялись в обособленные группы, отвергавшие других. Явных проявлений конфликтов на фоне этого не возникало, но каждый из нас ясно чувствовал какую-то скрытую враждебность к видовому неравенству. А с приходом зимы Мировая Академия и вовсе потеряла то притягательное ощущение уюта. Немногие осознавали это и еще как-то противостояли воцарившемуся устою.
– Ния! Аня! Срочно спуститесь в холл! – звонко сообщила медиан, не входя к нам за порог комнаты и нарушая наше мирное существование.
Переглянувшись между собой, мы отправились следом за Реннэ́т – изящной фелидой второго разряда факультета социологии. Ее коммуникабельность, в отличие от ее соплеменников, шла Реннэт только на пользу. Она сопроводила нас до первого этажа, и мы обнаружили целое скопище учениц нашего корпуса. Они теснились в холле, со всей серьезностью вслушиваясь в том, что ведала цифровая плазма. Мест на двух длинных диванах, конечно же, не хватало, поэтому мы скромно предстали к стоящей толпе.
– Вы должны это видеть, – предупредила Лира, сидевшая на диване с края. Правда, поняла я это с того лишь момента, когда она