Потом в середине дня они увидели стадо величавых сернобыков, цепочкой шествовавших на горизонте. Животные высоко держали головы, их длинные прямые рога из-за расстояния словно сливались воедино, превращая антилоп в единорогов. А дрожание горячего воздуха сначала придало им облик странных длинноногих чудищ, а потом и вовсе поглотило их.
Когда опускавшееся солнце окрасило пустыню свежими красками полутеней, Сантэн заметила еще одно стадо, на этот раз газелей-прыгунов, и показала Шасе на одного упитанного молодого самца.
– Мы всего в полумиле от лагеря, и нам нужен ужин.
Шаса с готовностью достал из чехла «манлихер».
– Аккуратнее! – предостерегла сына Сантэн.
Ее немного встревожило то, как он наслаждался погоней.
Но она придержала коня, наблюдая, как Шаса спешивается. Используя Престер-Джона как прикрытие, Шаса повернул его в сторону стада. Престер-Джон понял свою роль и держался между Шасой и газелями, даже останавливался время от времени, чтобы щипнуть траву, если прыгуны начинали тревожиться, но снова приближался, когда они успокаивались.
За две сотни шагов от животных Шаса присел на корточки и уперся локтями в колени, а Сантэн испытала облегчение, когда увидела, что самец мгновенно упал после выстрела. Она однажды видела, как Лотар де ла Рей попал в живот одной такой милой газели. Воспоминание об этом до сих пор преследовало ее.
Подъехав ближе, она увидела, что пуля попала точно в плечо животного, пройдя сквозь сердце. И внимательно наблюдала, как сын свежует добычу так, как учил его сэр Гарри.
– Оставь потроха, – сказала она. – Слуги любят рубец.
Поэтому Шаса завернул внутренности во влажную шкуру и, взвалив тушу на спину Престер-Джона, привязал за седлом.
Лагерь находился у подножия холмов, под пробивавшимся из скалы источником, который обеспечивал их водой. Накануне Сантэн выслала вперед троих слуг с вьючными лошадьми, и лагерь уже был устроен удобно и надежно.
Они поужинали жареными печенью, почками и сердцем, приправленными внутренним жиром газели. А потом допоздна сидели у костра, попивая кофе и наслаждаясь запахом древесного дыма, тихо разговаривали и наблюдали за восходом луны.
На рассвете они снова выехали, надев куртки из овечьих шкур для защиты от холода. Но не проскакали и мили, как Сантэн придержала Нюажа и наклонилась в седле, изучая землю.
– Что там, мама?
Шаса, всегда замечавший любые перемены ее настроения, видел, что она взволнована.
– Быстрее сюда, chéri.
Сантэн показала сыну следы на мягкой земле.
– Что скажешь об этом?
Шаса соскочил из седла и наклонился.
– Люди? – недоумевал он. – Но такие маленькие… Дети?
Он посмотрел на мать, и ее сияющие