– А конкретно?
Луценко потянулся, хрустнул шеей, надел на голову сумку.
– Конкретно не скажу. Этот Треугольников… Мутный тип. У него прыщи на шее.
– Это от анаболиков, – предположил я.
– Это от гармошки, – поправил Луценко. – Мой папа учил не доверять дрищеватым и прыщеватым. От гармошки соединительная ткань разрастается, давит на мозг, такой человек всех ненавидит и жаждет вонзить тебе в спину нож. Треугольников…
Луценко попытался сделать из надетой сумки треуголку.
– Короче, этот Треугольников, по-моему… Может, лучше заплатить?
– На счетах пусто, – сказал я.
– Да, пусто. Но если…
– Своих у меня тоже нет.
– Ага…
Луценко снял сумку. Хотя в сумке ему было оригинально. Если Уланов станет читать свои стихи в сумке, получит многий и многий успех.
– Ладно, – сказал Луценко. – Если он позвонит, я его… Я ему Уланова телефон дам! Гусар ему мозг порвет!
Луценко вскочил, отобрал у меня банку с соком, стал пить, поперхнулся.
– Кстати, Вить, там к тебе пришли, – сказал Луценко через кашель.
– Что?
– Пришли. Додик какой-то, не видел его раньше. Тебя спрашивает. Похож на нашего Уланова… твой брат, что ли? Анатолий?
Луценко вытер локтем подбородок и прищурился.
– У меня нет братьев. Что за Анатолий?
– Я так и знал. Ну он, короче, ждет у крыльца.
Я вылез из кресла, попытался выглянуть в окно, но не получилось – Луценко забил сумками подоконник.
– Я подарил ему сумку, – сказал Луценко.
– Зачем?
– Думал, что он твой брат.
Я достал из холодильника еще банку. Люблю апельсин. Открыл. Сок успел слегка замерзнуть, внутри брякали острые льдины – хороший сок, корейский. Разумеется, обычно я предпочитаю японский, его вкус шире, богаче, но и корейский ничего, питкий и плотный, с легким сандаловым послевкусием, с еле заметными ореховыми верхами.
Я вскрыл банку. Отличный сок.
– Ты чего? – спросил Луценко.
– Устал немного. Перекупался. Жарко еще сегодня…
Я дотянулся до пульта, включил кондиционер.
– Говорят, на кондиционеры введут налог, – сообщил Луценко. – Типа транспортного.
– Это логично, – сказал я. – Они перегружают сеть. Из-за этого останавливаются насосы на очистных, поэтому летом нет воды.
– Воды нет по совершенно другой причине, – возразил Луценко. – Ее закачивают в подземные хранилища.
– Зачем?
– А ты видел, какие волноломы строят? И дно углубляют. Это для подводных лодок. Здесь внизу город, и ему нужны запасы воды.
Да. Если заплыть подальше и нырнуть, то иногда слышишь зуммер, звук, похожий на склоки афалин. Но на самом деле это жители подземного Геленджика переговариваются с жителями подземного Лоо.
– Его еще до войны начали строить. Теперь он разросся от Новороссийска до Анапы.
Сейчас расскажет про одного своего старого знакомого, который