Девушка, явно слушающая историю не первый раз, заразительно засмеялась, я – тоже.
– Этаж второй, но перелом обоих голеностопов имел место.
Когда мы, оставив странную, на мой взгляд, девушку, вернулись к нашему столу, я обратил внимание, что Пётр Карпович по фамилии Хромых снова захромал. И тут я увидел явное несоответствие в убедительном рассказе собеседника.
– Пётр Карпович, а как так получается, что ноги сломал ваш недруг, а хромаете вы?
По тому, как он отреагировал, я понял, что никто ранее этот вопрос ему не задавал. И он, вздохнув, принялся объяснять:
– Юноша, это же элементарно. Всё, что мы делаем, возвращается как… – он прервал мысль, начав складывать шахматные фигуры, оставленные нами, и я вмешался:
– Бумеранг?
Бывший прапорщик посмотрел на меня снисходительно:
– Бумеранг возвращается, только если не причинил никому вреда, в смысле, когда охотник промахнулся. Поэтому данный пример здесь не подходит. Лично я имел в виду эхо. Ты крикнул: «А!», а тебе возвращается «А! А! А!». Так и в жизни. Пострадал из-за меня человек. У него всё зажило как на собаке, – рассказчик сделал ударение на последнем слове, показывая, что всё же не до конца простил своего начальника и продолжил, – Он даже в парадах участие принимал. А у меня ноги сохнуть начали. Хорошо, что я хоть не со зла покалечил человека. А иначе неизвестно, чем бы всё это дело для меня закончилось.
эпизод 8-й
Дома Петрович с интересом слушал рассказ о первом моём дне в качестве куратора шахматного клуба, при том что поначалу изобразил полное безразличие, поэтому, когда я предложил поделиться впечатлениями, он вяло ответил:
– Валяй, коль есть желание.
Когда я закончил повествование, добавив благодарность Петровичу за книгу «Комбинации и ловушки в дебюте», позволившую обыграть господина Хромых, который был шахматистом не чета мне, мой собеседник скромно ответил:
– Делов-то, – и потом со вздохом добавил: – А Клавочку жаль.
Я удивился, что мой друг с ней знаком, но оказалось, что знакомы они не были, зато её историю знают все. Разумеется, я в эту категорию «все» не входил, ведь узнал только сегодня про странную юную особу, которая вела себя, словно дама, так скажем, в годах.
– А как ты думаешь, сколько ей лет? – по тону Петровича было понятно: вопрос с подвохом.
Только какие могут быть сомнения, если я собственными глазами видел: этой девушке никак не может быть больше двадцати. Если предположить, что она выглядит моложе своих лет, то ей… ну двадцать пять максимум. О чём я и поведал собеседнику.
– Сорок