Первое, конечно, рисунки.
Их стало гораздо больше. Лёгкие пластоновые прямоугольники ровными рядами белели на стене. На них скакали синие двугорбые лошади, теряли корону принцессы, росли кривые деревья с красными шишками на ветках, распускались диковинные цветы и дышали огнём чудища. Кое-где была разрисована и сама стена – какими-то спиралями, загогулинами, червячками и человечками.
Второе – появились неказистые полочки и поделки из того же пластона. Угол стены был испещрён метками – видимо, мерили рост. На свободном месте на железном листе держался на магнитах ворох разноцветных букв, из которых кто-то сложил без пробелов, слитно: «ктомыдети».
– Как успехи? – спросил Храпнёв.
– Хорошо, – просто ответила Дарья.
– Профанацией не кажется?
– Лёш, – поморщилась Дарья, – мы всё уже обсудили.
– Я вот просто… – Храпнёв указал на буквы. – Они же им не нужны. Я серьёзно. Здесь важен носитель.
Он стукнул себя пальцем по виску.
– Не думаю, – сказала Дарья. – Я вижу. Они меняются, пусть очень медленно, но меняются. Любят сказки.
– Я тоже люблю сказки.
– Это совершенно другая жизнь.
Они перешли к валуну в середине комнаты. Плоская, отполированная вершина камня служила обитателям дома обеденным столом. Сквозь не очень круглую дыру в потолке проникал свет. Храпнёв принялся выкладывать из сумки консервы.
– Ты, наверное, хотела сказать – форма жизни.
– А какая разница? – посмотрела на него Дарья.
– Вы слишком…
Из глубины дома неожиданно дохнуло красноватыми отблесками, многоголосьем, детским криком. Потом, видимо, захлопнулась дверь, и крики отрезало. Появился весёлый Рогов. Храпнёв мотнул головой, отгоняя почудившуюся ему жуть.
– Что там? – спросил он. – Жертвоприношение?
– Дети, – пожал плечами Рогов.
– Как они тебе? – поинтересовалась Дарья, укладывая продукты в автономный холодильник.
– Очень непосредственные и живые, – сказал Рогов, читая маркировку последнего контейнера. – Курица в панировке. У меня вообще сложилось впечатление, что они вполне самостоятельны, как сообщество.
– А вы знаете, чему мы их научили? – Глаза женщины блеснули. – Мы научили их спать!
– О! – сказал Храпнёв.
– Блин, Лёшка! – стукнула его кулаком в плечо Дарья. – Это на самом деле было трудно.
– Ай! – Храпнёв потёр место удара. – Это было вполне нейтральное «О!».
– Саркастическое, – сказал Рогов. – Я угощу?
Он показал на курицу в панировке.
– Да, можно, – кивнула Дарья.
– Тогда воркуйте.
Рогов пропал в темноте проёма. Детский гомон через секунду прорезался снова, потом его перекрыл бодрый голос:
– А что вам дядя Саша принёс? Ну-ка!
Дверь отсекла восторженные крики. Храпнёв мысленно её поблагодарил. За то, что есть. За то, что плотно закрывается. За то,