Тяжело вздохнув, я все-таки поднялся и, шатаясь, подошел к двери. Но открывать не стал.
– Значит так, говорить нам не о чем… Завтра… точнее – послезавтра… Короче, – в понедельник, я иду в ЗАГС подавать заявление. На какой день развод назначат – сообщу.
Немного помолчал. Потом добавил:
– Все! Больше нам с тобою не о чем разговаривать!
Вот так… На похмельную голову решение приходит быстрее, чем на трезвую.
– Да что ты вообще такое надумал… Да как ты можешь? – Таня видимо собиралась что-то начать объяснять, но я тут же прервал её:
– Я сказал, что разговаривать нам больше не о чем. И слушать тебя, а тем более тебе отвечать, я не собираюсь… Всё!
Несмотря на тошноту и дикое отвращение даже к запаху спиртного, до краев налил в стопку настойки и залпом выпил. Думал, что вывернет наизнанку, но, удивительное дело, «легла ровно» и больная голова сразу немного прояснилась. Выпил ещё и вновь завалился спать, только теперь разделся до трусов. И проспал до самого вечера.
Вечером для интереса открыл входную дверь – чемоданов не было.
…На развод Татьяна пришла с фингалом под глазом. Как говорится, привет от нового мужа.
То, что они живут вместе, я уже знал. Бывшая тёща рассказала, когда я встретился с нею для разборов случившегося. На третий день после смены дверного замка… Таня ведь в тот памятный вечер вовсе не к родителям с жалобами и своим позором побежала. Чтобы там переночевать и чтобы её там пожалели. К нему, новому любимому. Родители и сами узнали об этом «вот-вот», и, конечно, во всём обвинили меня и только меня… Но мне на их обвинения было уже как-то наплевать.
– Вы ж без любви поженились, – кричала тёща, криком душа выступающие на глазах слёзы. – О чём только думали?!
Понятно о чём. Я чтобы жениться на более-менее подходящей девице, чтобы от меня мои родители, наконец, отстали. Ты же, тёщенька дорогая, дочку свою поскорее мечтала пристроить. А Таня откровенно боялась «в девках засидеться».
И все в итоге получили, что хотели. А если не срослось, так на то другая песня.
Что же касается, как я пережил это расставание, то, начиная со дня смены замка, пил почти трое суток. И спал…
А утром в понедельник грамотно опохмелился и после тщательного бритья обильно выросшей щетины обмазал морду одеколоном. Вовсе не для того, чтобы не было кожного раздражения, а чтобы отбить сивушный запах. И – отправился на работу.
Одеколон, кстати, не помог… Коллеги тут же стали посматривать подозрительно, а перед самым обедом Нина Ивановна, наш начальник отдела писем, вот уж сердобольная женщина, тихонько сказала:
– Ты бы отправлялся домой… Если редактор спросит про тебя, я скажу, что ушёл по делам в райком комсомола. А таким не светись – хуже будет.
– Спасибо… Да… Я, пожалуй пойду…
И пошел.