– Выходит, Рафаэль принес меня тебе в жертву, как черного петуха? – Осознание грянуло внезапно. – Я – его подкуп.
Барон усмехнулся. Его глаза ни разу не моргнули с тех пор, как мы пересеклись взглядами в первый раз, но зрачки сделались тонкими, как у рептилии.
– Так и есть. Я пришел, потому что в Самайн ко мне воззвала королева, пускай и не вуду. Отныне ты – мой подарок. А обычно с подарками я делаю, что пожелаю… Раздевайся.
Я поперхнулась воздухом, и Барон расхохотался еще раз.
– Интернет не ошибся, – вздохнула я. – У тебя действительно ужасное чувство юмора.
– Ужасное? Оно прекрасное! Именно так я выбираю, дать умирающему второй шанс или забрать с собой. Смеется над моими шутками – значит забираю. Веселые компаньоны мне всегда нужны. Не смеется – тоже забираю, ведь я оскорблен и унижен!.. Ладно, снова шучу. Эй, улыбнись, любовь моя. Танцевать с такой кислой миной неприлично. Может, тебе еще рома налить?
Я закатила глаза, но выдавила улыбку, решив, что злить одного из главных лоа будет действительно неприлично. А еще крайне глупо. В ответ на это пальцы Барона сжали мою ладонь, и сделал он это так нежно, что я удивилась: смерть всегда представлялась мне жестокой и беспощадной, но никак не мягкой и… Подбадривающей?
– Я все равно не покажусь Рафаэлю, – заявил Барон и наконец-то посмотрел куда-то еще, кроме моего лица. – Из принципа. Запомни, голубка… Рафаэль тебе не друг.
– А кто мне друг?
– Я, конечно! Разве ты не хотела бы иметь среди друзей князя смерти?
– Не отказалась бы, – честно призналась я, и Барон закрутил меня вокруг своей оси, прежде чем снова прижать к себе. Я глубоко вздохнула, пытаясь сосредоточиться в объятиях самого безрассудного духа из всех известных мне культов. – Может, сделаешь мне по-дружески одно одолжение? Хочу кое-что узнать о черной магии. Некто истребляет ведьм, оставляет на их коже метки, а тела…
– Уродует, да-да, – прошептал Барон Самеди. – Ну и мрачную же тему ты завела посреди вечеринки, голубка! Давай лучше поговорим о чем-нибудь забавном. Знавал я одного висельника, который…
– Мне правда нужно знать, – возразила я и сжала плечо Барона, за которое держалась. Он неоднозначно сощурился. – Прошу тебя! С чего ты взял, что их тела уродуют?
– Потому что я видел их души. Они изуродованы тоже. Столь древний ритуал затрагивает не только бренную плоть.
– Значит, ты и впрямь можешь мне помочь. Расскажешь?
Барон Самеди раздраженно поморщился. Очевидно, я ходила по тонкому льду, но не зря вырез на платье, что подарил мне Рафаэль, был таким глубоким.
– Там, куда меня с семьей перевезли на корабле через океан, об этом ритуале ходили лишь слухи…
– Ты был человеком? – уточнила я, не удержавшись, и улыбка Барона сделалась печальной. Вот что такое лоа – мученики, посмертная вера в которых сделала их чем-то большим.
– Был.