– Что бы я сделал? – Евгений посмотрел на облака. – Если бы у меня были деньги, я бы построил храм.
– Храм? – удивился иностранец, приложив ноготь большого пальца к подбородку. – Какой храм?
– Храм, которого нигде нет, – объяснил он, складывая из кистей рук купол. – Это такое место, где каждый может найти справедливость и спасение. Где каждый может поразмышлять о смысле жизни. Понимаешь?
– О, это большая мысль! – уважительно закивал головой иностранец. – Пробль-ема в том, что это невыгодно.
– Все богатства все равно не заработать! – усмехнулся Евгений. – Весь этот мир, в сущности, очень беден. Корпорации, банкиры, правительства – все побираются, как тот нищий. Видишь?
Евгений указал на зловонного бомжа, который маленькими шажочками удалялся от мусорного бака, и добавил:
– Весь мир побирается, помни об этом, даже всемирный банк не исключение.
На том и завершился его экзистенциальный разговор с иностранцем, который лишь пожал плечами и пошел прочь. О чем еще они могли говорить? О чем еще ему мог рассказать этот человек в безумно дорогом костюме, который в такую рань уже думал о деньгах? Для него любой индивид был только носителем денежных знаков, он не видел другого смысла в существовании людей, как будто спасение и справедливость можно было купить по выгодному курсу на какой-нибудь фондовой бирже.
Каким же преступным был весь этот так называемый «мировой порядок» – все это так называемое «мировое сообщество»! Одни побирались от голода, питаясь объедками, другие побирались от богатства, питаясь человеческой кровью, развязывая братоубийственные войны, распространяя разврат, эпидемии, уничтожая духовность. И чем многочисленнее становились обезличенные человеческие толпы в больших городах, тем мельче становилось человечество, и чем больше разглагольствовали о ценности человеческой жизни, тем незначительнее становилась сама жизнь.
Изо дня в день по всем телеканалам неслась пустословная болтовня политиков, журналистов, пастырей, общественных деятелей, лауреатов немыслимых Нобелевских премий мира, которая ни к чему не приводила. Не потому ли, что если бы все это надувательство однажды прекратилось, то не было бы и никаких премий мира? В самом деле, что будет, если каждый начнет задумываться… Если каждый что-то осознает, узрит подлинный корень царящего в мире беззакония? Хотя бы каждый второй… или хотя бы каждый десятый.
Он подошел к будке гриля и решил вместо хот-дога взять слойку с крепким черным кофе. Перекусив за круглым столиком, он направился вдоль по проспекту, как обычно, не планируя свой маршрут заранее. На утреннем холсте неба пролетали ровные, вырезанные по одному шаблону облака, подкрашенные оранжевыми полосками. По чистым тротуарам гулял знакомый ветерок. Безупречно гладкие стены домов с рядами окон, как на полотнах де Кирико, уводили взгляд прямо к горизонту. Городские улицы элегантно расстегивали разрезы ночных теней, снимали