– Жаль только, что стоит опасности миновать – и они вновь начинают припоминать друг другу старые обиды, – грустно вздохнул монах.
– Ваша правда, отец. Увы, плохое запоминается лучше, чем хорошее, – согласился Олаф.
– Мы все равны перед Эльсивалом, и лишь наши деяния определяют, достойны ли мы занять место подле него, когда путь наш подойдет к концу, – кивнул настоятель. – Но люди слишком часто не внемлют его заповедям. Они бередят старые раны, не давая им затянуться, и поднимают оружие на братьев. Вы прошли пекло гражданской войны, Олаф. Вы ведь понимаете, о чём я говорю?
Сурт заметил, что при этих словах его друг смутился. Зная отношение Олафа к этому щепетильному вопросу, он почувствовал, что анкиллирца застали врасплох. Впрочем, окажись на его месте сам сурт, ситуация могла бы принять совсем дурной оборот. Взломщик понимал, что под проницательным взглядом настоятеля даже ему сложно было бы скрывать правду относительно собственного вероисповедания. Поблагодарив судьбу за то, что ни отец Клавдий, ни Динарус не обращают на него особого внимания, предпочитая общение с Олафом, сурт постарался слиться с обивкой кресла и сделаться максимально незаметным. Повернувшись в сторону теркан, он вздрогнул от неожиданности. Жрец пронзал сурта пристальным взглядом, словно ему было ведомо то, что взломщик тщился скрыть.
– Признаться честно, – собравшись с духом, заговорил покрасневший ветеран, – я предпочитаю доверять себе, нежели богам.
Сказав это, Олаф выдержал любопытный взгляд Клавдия, который, казалось, был немало удивлён подобным ответом.
– Вы не находите, что ваше решение продиктовано излишней осторожностью? – поинтересовался монах.
Сурт хмыкнул: его забавляло, как аккуратно настоятель подбирал слова, боясь задеть чувства гостя и сорвать их соглашение.
– Возможно… Но я считаю, что каждый человек должен полагаться прежде всего на собственные силы, а не надеяться на помощь свыше. Гражданская война лишний раз доказала это. С обеих сторон сражались верные служители церкви, каждый верил в свою правоту. И к чему это привело? – пожал плечами Олаф. – К тому же, я не привык к слепому повиновению.
– Принятие Бога – не есть слепое повиновение, – возразил Клавдий. – Эльсивал не руководит жизнями смертных, но делится знаниями и наставляет на истинный путь. В своем величии Он побуждает людей творить добро, малое и великое. Как жаль, что нынче так мало тех, кто понимает это, кто ставит Слово Его превыше земных благ, кто следует пути добродетели.
Олаф хотел согласиться со священником, ведь что-то всегда побуждало его вставать на защиту нуждающихся. Несмотря на бытность