– Бросьте, Владимир Андреевич. Купец рассуждает по-другому. На все эти разбирательства-препирательства уйдут годы, а в результате одни юристы и разбогатеют. Десять-то копеечек получше, чем ничего с судебными расходами в придачу! Тем более, что Лев начал к каждому кредитору захаживать, убеждать, что лишь ему, из-за глубочайшего уважения, готов заплатить и двадцать копеек с рубля, только пусть считает долг закрытым.
– Уговорил?
– Почти. Так бы и выпутался, если бы не появился давний враг Цыганова – купец Илья Золотов. Историю их вражды я не знаю, известно лишь, что ненавидят они друг друга люто. Что за кошка между ними когда-то пробежала – загадка. Золотов сам начал выкупать долги Льва у кредиторов. Платил, как я слышал, те же десять-двадцать копеек с рубля, а должен Цыганов стал Илье. Дальше он повёл дело круто – непогашенные векселя предъявил в суд. За каждый вексель законом месяц долговой тюрьмы предусмотрен. Отправился Лев в каталажку под старость лет. Поначалу попытался, конечно, устроиться с комфортом. Уж не знаю, бескорыстно ли, нет ли, его сначала определили в чистую, светлую камеру, из дома передали пуховые подушки с одеялом, обед из любимой ресторации «Эрмитаж» приносили. Санатория, да и только. Однако отдохнуть получилось недолго – дня три. Золотов пришёл проверить, как его должник сидит, и очень увиденным огорчился. Потолковал он с начальником тюрьмы и, не знаю опять же бескорыстно ли, нет ли, но отняли у Цыганова его пуховую перину и вкусные кушанья, перевели в подвал, где сыро, крысы, а на потолке труба из ретирады6 подкапывает.
– Ого! Вот это метод. Действенный, должно быть? – Филатову решительность неизвестного ему купца Золотова понравилась.
– Как бы не так, – покачал головой Морозцев. – Упёрся и Цыганов: сидит и из подвала своего грозит, что теперь никому ни копейки не заплатит. Казалось бы, и возраст почтенный, и здоровье уже не то, чтобы в таких условиях существовать, но нет! Третий месяц сидит и проклятия на голову Золотова и всех остальных шлёт. Илья тоже на попятную не собирается. Как месячный срок заключения к концу подходит, он новый вексель в суде предъявляет – Цыганов даже из камеры не выходит. Три уже предъявил, а сколько ещё в рукаве осталось – Богу весть! Кто кого переупрямит – время покажет.
– И вот тут на первых ролях оказалась жена? – предположил Владимир Андреевич.
– Не совсем. Хоть всё и на неё переписано, но дело-то делать надо. Юлия Егоровна Цыганова – баба, извините за прямоту, вздорная и глупая. Сама из крестьянок. Бывший помещик её пятнадцатилетнюю обрюхатил. У другой бы вся жизнь под откос, но не у этой. Старый барин свою жену выгнал и в открытую зажил с дочерью бывшего крепостного, которая ему во внучки годилась. Вот как приворожила. Потом появился Лев Цыганов – помоложе, приятной наружности, образованный, а главное – богатый. И решила Юлия, почти как в сочинении господина Пушкина, что хватит ей быть помещицей,