– А мы к этому, собственно, и подошли. После таинственных чайных церемоний Лев фабрику-то и приобрёл. Поначалу за дело взялся рьяно. Что-то подремонтировал, что-то докупил и стал делать ткань. Не лучшую, не первого десятка, конечно, но для непривередливой публики сгодится. Тут и торговое счастье лицом повернулось, тогда спрос на красный товар4 был хороший. Цыганов разбогател по-настоящему. На нажитый капитал выстроил доходный дом в Москве. И здесь хорошая польза была, квартиры все в наём сдал, люди живут – каждый месяц платят. Тут, видимо, и возомнил он себя всемогущим, подумал, что к чему ни прикоснётся – всё в деньги обратить сможет. Вошёл пайщиком в Азиатское торговое товарищество, накупил где-то лесных угодий, задумал новый торговый пассаж выстроить, невиданного размера. А более всего интересовался строительством железных дорог. В столице сотни порогов оббил, чтобы концессию на это получить, а уж денег для подношений нужным людям увёз туда без счёта, как мне рассказывали. Может и ещё чем-то занимался, но я про это не слышал.
– Куда уж ещё? С перечисленным бы управиться, – сказал Владимир Андреевич.
– Ваша правда. Тут с утра до ночи не покладая рук трудиться надо, но он работу бросил.
– Как? – сыщик постарался рассмотреть лицо купца, чтобы понять: не шутит ли?
– Да вот так. Деловой азарт у него прошёл, каждодневная рутина надоела и решил он зажить. Выстроил себе в Москве отдельный дом. Одеваться ездил только в Париж. Первым франтом ходил по белокаменной. С девицами любил флиртовать. Приударял за каждой миловидной женщиной, менял их, как перчатки. Седина в бороду – не зря же говорят.
– А он что же, не женат?
– Женат. Только что с того? Кому это когда мешало? Супруга на его похождения смотрела сквозь пальцы, делала вид, что не замечала. Привыкла в роскоши жить, скандалов не хотела. Поговаривают, что и сама любила весело время провести, но это лишь сплетни. Злые языки распускают, а мы повторять не будем. Прости, Господи, – Савелий Трофимович торопливо перекрестился на икону в углу. – А тут коммерческая фортуна очередной фортель выкинула – не иначе взревновала, что Цыганов не ей внимание уделяет, а каким-то кокоткам. Лесные угодья оказались совсем плохи, чтобы денег от них нажить нужно было много средств и сил, а главное – времени потратить на их восстановление. Хорошей древесины там почти не было. Строительство пассажа расстроилось, все вкладчики переругались и еле продали своё недоделанное чудо за треть цены. Ни одной железнодорожной концессии ему не дали, как ни умасливал петербургских чиновников. Говорят, чуть ли не с товарищем министра5 знакомство свёл, а проку никакого. Вот и остались у него только старенькая фабрика да паи в Азиатском товариществе. Ну и квартиры доход приносили. В мануфактурном деле тоже торговля хуже стала, барыши уже не те были.
– Отчего же всё так расстроилось?
– Лев дела забросил, как я говорил. Стал на пустяки себя тратить, на красивую жизнь.