– За правду помереть готов во всякое время! – категорически заявил Андрей Иванович в ответ.
– Да ведь они вас не трогали, какая ж тут правда?
– Конечно, не трогали… Да уж у меня такой карахтер. Он тут перед гаринскими больно расфорсился, а я ему форсу поубавил. Потому – не безобразь!.. Купчишки! Награбленным форсят…
– Ну, хорошо, – сказал я, смеясь. – А шляпа-то вам чем помешала?
– Шляпа? Это которая на Емельке надета была, купецкая, что ли?
– Ну, да!
Глаза Андрея Ивановича еще горели от возбуждения.
– Не обязан Емелька эту шляпу надевать, – сказал он энергично и тоном бесповоротного убеждения. – Шляпа, шляпа!.. Он есть мужик, значит, носи картуз… Пустяки вы, ей-богу, говорите!.. – неожиданно рассердился Андрей Иванович на меня и зашагал быстрее.
X
Ближе к Оранкам местность становилась лесистее. Мы уже миновали строения монастырского хутора и опять колесим меж деревьями, следуя за прихотливыми изгибами лесной дорожки. Наконец молодые дубы и клены расступились, ржаное поле набежало вплоть к опушке, и перед нами открылась небольшая полянка, с трех сторон плотно охваченная лесом. За рожью мы увидели серые избы монастырской слободки, деревянную ограду, темные деревья монастырского сада и весело белеющие над зеленью верхушки церквей. Это и была цель наших благочестивых стремлений, «монастырь на Ораном поле», как его звали в старину.
Так как икона отстала и, кроме того, мы шли ближайшим проселком, то до встречи у нас было еще много времени. В конце «порядка» мы нашли не занятую еще избу и спросили самовар. Андрей Иванович, впрочем, исполняя обычай, прежде отправился в баню, а я, утолив жажду, растянулся в задней избе на рогожке, и мгновенно меня охватил тяжелый сон сильной усталости. До меня долетал поднявшийся навстречу иконе трезвон, я видел Андрея Ивановича, чисто вымытого и с красным лицом, слышал, что он обращался ко мне со словами укоризны, обвиняя в малодушии. Хозяйка, стоявшая тут же, уговаривала оставить меня в покое.
– Ну, нет, никак нельзя, – волновался мой спутник. – Эстолько места прошел, неужто теперича и Владычицу не встретить?.. Не трог, я его подыму!
И он непременно поднял бы меня каким-нибудь более или менее жестоким способом, если бы в это время трезвон, клирное пение, гул и топот толпы не показали ему, что со мной он рискует не встретить икону и сам. Он бросил мою руку и ринулся из избы. В моих ушах еще некоторое время укоризненно звенели монастырские колокола, потом звон стал тише, и я услышал только ровный шум славного летнего дождя, ударявшего в легкую деревенскую постройку. Наконец несколько капель, упавших мне прямо в лицо с протекавшего потолка, разогнали мою тяжелую дремоту…
Дождь прошел. Солнце густыми золотыми лучами заглядывало в мои окна. Кругом было тихо, и мне казалось, что между трудным путем, дракой Андрея Ивановича на дороге,