– Ли, сейчас не время. Давай ещё немного насладимся этим моментом. Я не хочу и не могу возвращаться в реальность… Мне страшно… Очень страшно…
– Нет. Не перебивай. Это очень тяжело и для меня… Но так дальше быть не может… Я… я тороплюсь. Слышишь, да, мне нужно уехать. Навсегда.
Адияль замолчал. Его глаза пронзительно следили за каждым движением её губ. Губ, которые лишь минуту назад прикасались к его телу. Пульс замедлился настолько, настояние вообще способно у живого человека.
– Мы давали друг другу клятву. Помнишь? В нашу первую ночь. На горизонте горел закат. Лучи заходящего солнца падали на нас. Нам казалось, что счастье именно такое. Мы полюбили друг друга. Любим и сейчас. Мы дали клятву, что никогда не предадим друг друга. Мы клялись, что ничто и никогда не разрушит нашего счастья. – Глаза Адияля похолодели, сердце будто замерло, дыхание участилось, кожа побелела. – Адияль, я нарушила эту клятву… Нет, не перебивай. Я не чувствую, но в то же время… чувствую себя виноватой, хоть мне и тяжело это говорить. Я всё ещё люблю тебя. Но ты знаешь, что я так не могу. Ты не простишь меня, а я не смогу быть с тобой.
– Ли… Я прощу тебя… Не бросай меня! Я прощу всё, Ли! Я прощу, ведь люблю тебя. Мне всё равно, что ты нарушила… Да и какая разница, ведь, ведь… Прошу…
– Нет, Адияль, не обманывай себя, – перебила Лисан. Глаза её увлажнились: это были слезы разлуки и отчаяния. – Ведь тебе рядом со мной не будет лучше…-Было и что-то в её глазах уже иное. Какими бы бездонными они ни казались, чувства, утоенные в них рвались наружу. Кричали, бились в исступлении, но не могли выказать себя. И всё равно чувствовалась ложь, тайна, такая глубокая и страшная, что произнести её было невозможно.
– Прошу… Ты же знаешь, я не справлюсь с этой болью сам… – с дрожью в голосе промолвил Адияль. Руки его, держащие бедро Лисан, охолодели – нет, окоченели.
– Прости, но я тоже не справлюсь… Прощай. Эди, я… Люблю… нет, всё: конец и кончено! Ясно! Ненавидь меня отныне адской злобой, но так будет правильно…
Лисан поцеловала холодный лоб Адияля, присела на кровать, а затем встала. Её прекрасное тело рисовалось в глазах офицера последний раз.
– Неужели ты оставляешь меня… сейчас? – спросил абсолютно холодным голосом Леонель. – Я тебя не понимаю… Скажи, что я мёртв!
Она лишь заплакала в ту же секунду навзрыд, подняла платье, оделась, едва поднимая её с пола дрожащими от исступления руками, и ушла. Леонель уже не слышал закрытия двери. Его сердце замёрзло. В душе осталось лишь отчаяние, боль и ярость.
Он резко вскочил с постели и начал метать мебель, стойки для доспехов, посуду. Он разносил всё без разбора. Подошёл к стойке с парадным мундиром, который подарила ему Лисан. Разорвал в клочья эти венгерку и рейтузы. Поднял стойку и бросил её, не глядя. Злость затуманила его взгляд. Тяжёлая деревянная стойка разбила стекло. Она упала прямо перед лицом конюха,