И Сережа пошел нам навстречу. Неловко переставляя ноги, держась за стены, но пошел. Никогда не забуду это острое счастье! И Димкин рёв, когда он сгреб нас с Серёжей в медвежьи объятия и заорал:
– Вот теперь заживем, родные мои!
Пожилая медсестра, не понимающая по-русски, с ужасом уставилась на него.
– Живем, мать, живем! – Дима подскочил к ней, ухватил за щеки обеими урками и поцеловал.
– Ферюкт! – смеясь, отбивалась она.
– Псих! – любезно перевел русский доктор.
– Ты права, мать! Я псих! Псих! – заорал Дима, схватил одной рукой Сережу, второй меня, прижал к себе, поднял и закружил по коридору.
Где это все? Очень не хотелось спорить и ссориться. Но выхода не было. Ради Сережи я буду терпеть, унижаться, всё, что угодно. Я запустила руку под рубашку мужа, прижалась губами к его губам и прошептала:
– Ты не понимаешь, Димочка!
Он мягко отодвинул меня и встал.
– Да где уж мне? – Дима подошел к окну, засунул руки в карманы и прижался лбом к стеклу. – Это ты у нас чуткая, а я болван деревянный. Только пахать умею, как трактор. Чтобы у вас с Серёгой была квартира, эти долбаные гаджеты, жратва хорошая, чтобы ты могла целый день фигней страдать и не работать.
– Да, ты сделал много. Очень много. Но ты не со мной, Дима! Ты уже начал нас куском хлеба попрекать!
– Я не попрекаю. Я тебе, дуре избалованной, объясняю, что у тебя есть. Чтобы ты понимала и ценила это.
– Ты не рядом, Дима. Ты не с нами.
Он повернулся ко мне и нахмурился:
– Я всегда с тобой и с ним. Чего тебе еще нужно? Вот он я, здесь.
Нет, он не рядом. И уже не с нами. В этот момент я почувствовала, как между нами лопнула кора земли. И по полу спальни зазмеилась пылающая ярким огнем трещина. Если бы можно было выбрать слова, которые я хотела бы слышать каждый день до конца жизни, это были бы не «я тебя люблю» и прочие банальности. Я бы выбрала простое и тихое: «Я рядом в радости и горе. До конца».
А он больше не рядом. Он все время противопоставляет себя нам с Сережей.
– Ты все время против нас, Димочка. И сам этого не понимаешь. Не с нами ты больше, не с нами, – я заплакала.
– Чего? Это я не с тобой? – взвился он, тыкая себя пальцем в грудь. – Это ты не со мной. Москва эта понтовая тебе весь мозг вынесла.
– Дима, что ты имеешь ввиду?
– А то, что ты всегда была нормальная девчонка. Я на такой женился. Слушалась меня, никуда не лезла и была кайфовая. Сказал, что в Москву едем – за один день собралась. Трусишки в сумку покидала без споров и вопросов. А теперь ты душная, Надюха. Ты вся изменилась. И сама себя со стороны не видишь. На понтах, как на рессорах. Свое мнение у тебя по каждому вопросу. И всегда ко мне в контрах.
– Да о чем ты, Дима? Я же всегда с тобой советуюсь.
– Когда тебе это выгодно, – грустно усмехнулся он. – Ну сказала бы прямо: хочу этого и того. И все. Чё могу, дам без лишнего базара. Так нет, всё у тебя с