Мы не говорили об этом, мама. Группа авторов

ему пятьдесят, есть жена и несколько детей. Не в моем вкусе. Но он умный и с хорошим чувством юмора, а самое главное – готов обо мне заботиться. Мы с ним пока ходим ужинать. И боже, какое это чудо, когда приходишь в ресторан – и можешь заказать все-все-все! Даже моего любимого лосося… и баклажаны… и даже десерт, но десерт я ценю не так высоко. Для меня эти ужины с ним – возможность вдоволь наесться и не думать о том, что если я позволю себе еще кусочек, то мне придется экономить до конца месяца. Я понимаю, чего именно он от меня хочет, и эта мысль вызывает отвращение. Но я не могу, не хочу отказаться от того, что он принес в мою жизнь. Я сыта. И я знаю, что теперь есть человек, который готов взять за меня ответственность. Я понимаю, что, если соглашусь быть с ним, у меня будут деньги и на ипотеку, и на продукты… Это мерзкий выбор, и я не хочу выбирать, поэтому все оттягиваю и оттягиваю решение – до тех пор, пока в один день мама не теряет работу. Я пересчитываю деньги и понимаю, что на следующий взнос по ипотеке нам не хватает.

      Тридцатое сентября. Мои именины. Я возвращаюсь домой под вечер измотанная, но спокойная. Я уже была в банке и положила деньги на счет. Ежемесячный платеж спишется завтра, и я успела все сделать вовремя. От осознания этого мне становится легче.

      Мама досматривает фильм. Она уверена, что я была на ужине с друзьями. Я присаживаюсь напротив… Не понимаю, чего мне хочется больше – молчать или говорить. Предлагаю ей открыть коробку с бельгийскими шоколадными трюфелями – мне хочется отметить этот особенный день в моей жизни, но мама заботливо говорит: «Лисонька, ты же уже поела с друзьями, и наверняка что-то сладкое! Подумай о своей фигуре. Давай откроем трюфели в другой раз».

      Я соглашаюсь. Сажусь рядом, она начинает гладить мои волосы. Я беру ее за руку. Мне так хочется заговорить, но я молчу, молчу… Молчу о том, что больше не девушка – я потеряла невинность сегодня, в обычном трехзвездочном отеле, куда приехала после занятий в университете. Абсолютно неромантично, без лепестков роз и шампанского, без всей той сказочной картинки, которую мне рисовала мама. Это было страшно, потно и больно. Из окна я видела спальный район Москвы – унылые многоэтажки, которые пытались прикинуться красивыми благодаря вечернему сиянию огней… Сначала крови не было, и я испугалась – он мог подумать, что я ему соврала и он у меня не первый. Тогда все было бы зря. Но потом кровь полилась – гораздо обильнее, чем я ожидала, и я вновь испугалась, все ли со мной хорошо. Когда все закончилось, он сказал: «Спасибо за доверие, дорогая!» – и поцеловал меня в лоб. И дал деньги. Двадцать тысяч рублей. Не бог весть какая сумма, но для нас она стала спасением.

      Сидя рядом с мамой, я хочу крикнуть: «Мама, мама, отчего все так? Ты же совсем не об этом для меня мечтала. Все случилось без серенад под окном и томных вздохов. Без смущенных звонков и молчания в трубку, без букетов, без надписей "С добрым утром, любимая!" под окном… Для чего ты готовила меня к сказке, когда жизнь другая, совсем другая и я узнала об этом только сейчас?»

      Но я молчу. Я знаю,