«А помнишь, кто виновен в гибели вишневого сада?»
Дурманов помнил, как получил двойку за это сочинение. Помнил, как свалился взглядом за вырез платья, как узрел вершину её айсберга. Долгое время он чувствовал себя «Титаником» на дне Атлантики.
«Ты знаешь, что здесь Чехов задумал „Вишневый сад“? Что в пьесе описана усадьба Линтваревых?»
Обшарпанное дырявое здание качалось на янтарных шелестящих волнах, которые выкатывались из одичалого фруктового сада.
Улица Чехова вела вдоль берега – к жилищу Полины Леонтьевны. Неприметный маленький дворик, увитый плющом и виноградом. Старая черепичная крыша, столярные окна…
«Извини, у меня не прибрано…»
Чисто и уютно… Электрочайник, чай в пакетиках, чайное печенье. На стене выцветший плакат – летучие голландцы: Гуллит, Райкард, ван Бастен. Чемпионы Европы восемьдесят восьмого года.
«В финале отец болел против наших. Он не любил Советский Союз».
«Зря. Сильная была сборная…»
Неловкая пауза, затем – как с цепи… Кубарем в спальню, на широкую кровать. Над головой украинский импрессионизм – пасека, бородатый дед читает в тени газету… Почему-то на коленях…
«Это Онацкий…»
«Кто?..»
«Был руководителем нашего художественного музея, потом – расс… Помоги расстегнуть».
Это случалось раньше, мужа-сопроматчика никогда не было дома…
– Валера, ну сколько можно?
– Иду-иду…
В первый раз Дурманов притащился к ней с четырехтомником Набокова. Была такая же осень и такой же чай. И полная растерянность, хотя Дурманов вроде бы всё продумал. Он снова чувствовал себя школьником, двоечником. Подавленный, приглушенный голос, словно из-под подушки. Неуместные, запоздалые реплики, все слова против шерсти. Путаница с «ты» и «вы». И вдруг странный звонок от брата-кагэбиста, повышенные тона, слезы. «Тебе лучше уйти…»
Сила – последний аргумент Дурманова. Атака Турати, защита Лужина. Даже не шахматы, а чапаевцы. Настоящим мужчинам ума не надо. Полина Леонтьевна посопротивлялась для приличия, но в итоге все равно сдалась… «Лолита» наоборот – Гумбертино на лихом коне. Начало тайных скачек…
«Дурманов, ну зачем ты приехал? Что было, то прошло. Мне хорошо здесь, даже не уговаривай. Могу процитировать Чехова: Аббация и Адриатическое море великолепны, но Лука и Псел лучше…»
Дурманов не уговаривал. Они просто оказались в его новой теплой квартире возле стадиона «Металлист». Двадцать восемь градусов, как в Раю, можно забыть об одежде.
Дурманов вытирается полотенцем. Я оставляю его в зеркале и иду на кухню.
– Вчера ты поздно вернулся.
– Работа…
– Работаешь