А прочие туристы не обратили особого внимания и на событие чрезвычайное во внутренней обстановке на острове. На следующее утро после возвращения «Хамсина» на рейд местные полицейские расклеили в наиболее оживлённых местах объявления о пропаже двух человек: руководителя археологической экспедиции и ещё одного, не входившего в списки членов научной экспедиции, пассажиров и команды лайнера; не числился он и среди аборигенов. Пропал человек, который нигде не значился; каким-то таинственным образом он появился на острове, – его видели многие, – а затем столь же загадочно исчез.
Франсуа по этому поводу шумно и много шутил, утверждая, что никто никуда не пропадал, а всё это происки международной мафии во главе с Эмилией, старающейся так экстравагантно поразить сердце Тайменева. Дети из секции у-шу сообщили сеньору Дорадо, что по острову бродил оживший дух кого-то из давно умерших жителей Рапа-Нуи. В версиях недостатка не было, но Тайменев изо всех сил старался не вникать в суету вокруг чрезвычайного происшествия, усиленно загорал и плавал над коралловым полем. А по утрам и вечерам активно занимался спортом со своей подростковой командой.
Занятия у-шу позволяли быть информированным и сохранять спокойствие. Но когда он узнал, что ведётся следствие, то забеспокоился всерьёз.
Во-первых, возникло обоснованное подозрение, что дух из прошлого и ночной визитёр, подаривший ему фотоснимки, – одно и то же лицо. Лицо, затем оказавшееся в числе пропавших. Таким образом, он попадал в поле следствия.
Во-вторых, он испытал разочарование от того, что так и не смог ознакомиться с археологическими изысканиями на острове. Теперь археологам не до него и не до работы. Что он скажет по возвращении другу Вене? И ещё, вспомнив свои ощущения на стоянке археологов, упрекнул себя за то, что не поделился подозрениями с кем-нибудь.
Впрочем, кроме как с Франсуа Марэном, и поговорить не с кем. Но эти больные красные глаза Марэна… Почему они излучают подозрительность и осуждение? Франсуа смотрел как обвинитель на преступника, противозаконно гуляющего на свободе.
«Что-то не так, что-то делается со мной, – прошептал Тайменев, – Небывалое: я стараюсь найти в человеке, имеющем одну слабость, – склонность к спиртному, дурное и безнравственное начало». Ведь для Марэна опьянение, – единственная возможность уйти от мучающих его внутренних болячек и неустроенности личной жизни. Если бы не последнее, признался как-то Марэн, он бы ногой не ступил на палубу «Хамсина». Окажись Тайменев на его месте, неизвестно, как бы себя повёл. При этой мысли Николай зябко передёрнул плечами: потерять