…Чьи это мысли, откуда их безысходность? То ли из его запутавшегося сердца, то ли из мудрости, накопленной ноосферой? Тайменев огляделся, поёживаясь от мурашек, пробежавших по спине. Никого вокруг, шорох ветра, оранжевые блики на камнях. Что-то делается со временем: как только он остаётся один, оно вдруг проносится мимо с дикой скоростью; он и не заметил прошедшего дня. И ничего не сделал, ни одного снимка.
Быстро темнело. Но вот вечер замер и остановился, как будто кто-то щёлкнул затвором фотоаппарата, а Тайменев каким-то чудом оказался в кадре, внутри замершего навсегда изображения. Луч заката положил тени сразу и резко, неподвижные, без полутонов. Загустев от закатной тяжести, солнце уцепилось в торможении за громады скал и ничтожные песчинки, высвечивая бесконечно тянущимся мигом сокрытое в обычности.
Всё переменилось! Только что фотопластинка выглядела абсолютно чистой, лишённой борьбы света и тьмы. И вот, после их столкновения, проявляются точки, пятна, линии, фигуры; сплетаются, соединяются и, – начинают говорить!
Всё переменилось! И плоский срез скалы напротив Тайменева, всего десяток квадратных метров, ранее привлекавший только своей относительной ровностью, изменился. Чёрная тень заполнила невидимые в свете трещинки, ложбинки, ямочки и образовала удивительный узор.
Тайменев не успел взять в руки фотоаппарат. И не расстроился от того, зная, что увиденная картинка во всех деталях отпечаталась в сознании и подсознании, в оперативной и долговременной памяти. Тем не менее руки суетливо-лихорадочно выхватили из кармана куртки блокнот с карандашом и принялись быстро перерисовывать значки со скалы. Недоумённо посмотрев на начатый рисунок, – правильную трапецию с кружочком в центре её, – Николай остановил себя, вырвал листок, смял и сунул в нагрудный карман, рядом с носовым платком. Зачем делать бесполезную работу, – переснять от руки не успеть, да и точности не будет. После, в свободное время, по памяти, можно будет сделать достоверную копию.
Закатный луч ушёл, разом потемнело, скала почернела, укрыв тайный рисунок.
Отметив координаты момента наблюдения, Тайменев встал и подошёл к скале поближе, пытаясь отыскать приметы изображения: вписанные в контур правильной трапеции кружочки, разбросанные группами вдоль контура изнутри прямоугольнички. Рядом с прямоугольничками маленькие стрелки, указывающие в центр схемы, ещё какие-то знаки, над ними придётся поразмышлять, они не казались понятными. Во все стороны от трапеции разбегаются человеческие фигурки, нанесённые несколькими точными чёрточками.
Как он ни старался, не удалось обнаружить ни одного значка. «Экран», показавший схему, находился на высоте, недоступной рукам, а глазами он не нашёл ничего, что бы хоть намекало на линии или отдельные