Как узнала, что должна прийти?
Как поняла, что она нужна мне?
И как – это самое непостижимое – как поняла, что нуждается во мне?
Этот вопрос заставляет меня дрожать и сейчас: а вдруг она бы не поняла? Как страшна была бы та реальность, в которой она не пришла ко мне.
Девушка из моего детства. Холст, для которого я был создан. Я – кисть, которая была создана для неё.
Следующее
Однажды была гулянка, которая изменила мою жизнь.
В кругу лиц, мне показалось, мелькнуло то самое, пусть утратившее детские черты, но то самое лицо; и потом – те светло-рыжие волосы, тот взгляд серых глаз, та притягивающая меня белая кожа – готовый холст.
Я понял, что это галлюцинация. Решил, что слишком мало выпил, что моя болезнь прогрессирует, и теперь навязчивая идея является мне вот так, почти во плоти, чтобы напомнить: я – зло. И я достал ещё три бутылки, три бутылки жуткого пойла, то ли спирта с коньяком, то ли коньяка со спиртом, то ли… в тот раз я даже не смог завершить гулянку как обычно: доказывая себе, что могу трахнуть девицу, не разрисовав её кожу символами неизвестного в здешних краях алфавита. Я просто отрубился.
Когда я очнулся, в квартире уже не было никого, а я был безумен. Моё видение сидело на краешке дивана, среди бутылок, лохмотьев, крошек, салфеток, огрызков и ломтей сушёной рыбы. Моё видение прямо держало спину, сложив руки на коленях, и смотрело, как я медленно прихожу в себя.
Увидев, что я продрал глаза, она достала из сумки баночку туши и кисть и положила это на край журнального – а в моей квартире «спиртного» – столика. Встала.
Бросила сумку на диван, медленно подошла ко мне, посмотрела на безумие в моих глазах и также медленно отошла к стеклянной стене.
Её движения сводили меня с ума.
Она сняла полосатую блузку, короткую юбку, скинула красные туфли. Белья на ней не было.
Потом она подошла ещё ближе к стене и прижалась к закалённому стеклу.
Моё видение, моя галлюцинация. Моя почти утраченная муза.
Я понял, что совершенно безумен и мне уже нечего терять. Я взял тушь и подошёл к ней.
Правда
Это правда, в которую мне до сих пор страшно поверить до конца.
Я спросил её: откуда у тебя этот шрам на плече?
Она ответила: это был осколок чего-то. Во время одного из налётов. Чего именно, я даже не знаю. Я думала, ты исчез навсегда.
Я спросил её: а что было после того, как я исчез навсегда?
Она ответила: я плакала ночами. Родители думали, я не могу забыть того, что случилось. Так и было.
Тебе снились кошмары?
Мне снились мечты. Я плакала, потому что мне приходилось просыпаться.
А потом? Что случилось потом?
Война.
А дальше?
Они заставили меня забыть твоё имя. Убедили, что я больна. Что мне нужно стать другой. Что я не нужна тебе. Я поверила.
Тогда