Лифт, естественно, не работал, пришлось карабкаться по истертой лестнице, знакомясь по пути с наскальными росписями и отходами жизнедеятельности местных аборигенов.
Звонок, истошно заверещал. Впрочем, это не помогло, как и стук в дверь. Тишина за ней была объемной, ощутимой, какой она бывает только в безнадежно пустых квартирах, куда хозяева не торопятся возвращаться.
Привалившись к стене, Марта застонала. Ползти вниз… Топать по пыльным улицам под ударами солнечных лучей, отвесно падающих с блекло-голубого неба…
Все. Хватит, – она с усилием отлепила себя от стены:
– Сержант, мы заслужили обед.
Молчаливый Шесински что-то кратко, но очень эмоционально пробурчал, и с энтузиазмом зашагал вниз по лестнице.
Потягивая ледяное пиво в небольшом кабачке, обнаружившемся неподалеку, Марта неторопливо осматривала зал. Заведение было явно из разряда «для своих», и если бы не наблюдательность Шесински, они бы наверняка прошли мимо неприметной двери в боковой стене длинной арки.
Вывеска по светлому времени суток не горела, а больше никаких опознавательных знаков не было.
Однако у сержанта на такие вещи был нюх.
Теперь они наслаждались очень приличным обедом, хорошим легким пивом и прохладой. Марта рискнула расстегнуть куртку и откинуться на пластиковом диванчике, вытянув руки на спинке. Хотелось курить, но желание было ленивым, неотчетливым. Не было сил выпрямляться, тянуться к пачке, непредусмотрительно брошенной на стол. Вообще ничего не хотелось делать.
Мысли тоже не хотели шевелиться, переваливались в голове вязкой массой: то всплывало лицо храта Филу-Веревки, скручивающего усы в жесте недоумения, качающего головой при виде фотографии убитой девушки, то уличный торговец, отгоняющий от прилавка с тающими сладостями ватагу оборванных детишек людей из Ночи. Потом завертелись перед глазами лестничные пролеты и обшарпанные двери, которые обязательно надо было открыть и Марта выбивала их плечом, но за ними снова уходили в серое никуда истертые ступени.
Кто-то тряс ее за плечо. Марино рывком села.
– Боги, неужто я отрубилась? – она осоловело озиралась. Шесински сидел напротив, жевал зубочистку и улыбался.
– Лейтенант, вы спали всего полчаса, я засек.
– Ну так чего сразу не разбудил, – огрызнулась Марта.
Шесински что-то обиженно пробурчал, и Марта ощутила укол совести.
– Ладно. Извини, – вытянув из пачки сигарету, она прикурила, и, выпустив струю дыма, отхлебнула глоток уже тепловатого пива.
– Итак. Что мы с тобой имеем? – спросила она сержанта и сама же ответила, – Да ничего. Никто ничего не видел, ничего не слышал.
– Как думаете, врут?
– Нет, мне так не показалось, и это странно— протянула Марта. – Район тут довольно тихий, кто-нибудь должен был хоть что-то услышать.
– Значит или те, у кого окна выходят