Она встала, пошла к морю. Едва она поднялась, кресло исчезло, – сознание зафиксировало, сбросило куда-то в корзину, в архив, – вместе со всем остальным, тревожным, неизвестным, непонятным – Бог с ним! потом разберу, – я провожал ее взглядом, любовался – тонкие щиколотки, утопающие в песке, стройное тело под акцентирующим ненавязчиво платьем, – райская галлюцинация, медленное, знойное, ослепительное безумие. Вот она подошла к самой кромке воды, замерла, всматриваясь вдаль, приложив к лицу ладонь козырьком; наверно, почувствовала мой взгляд, – дернула уголком рта, отошла, села в появившийся в ту же секунду шезлонг. Где-то в глубине, на заднем плане шевельнулось темное, неприятное – я прислушался, ковырнул: о, Господи! ревность! ревность к этому неизвестному, Бруну! И ненависть. К нему же. К самому себе?
Я откинулся на спинку кресла (точно такого же, как у Юли – Клер! да Клер же, черт побери!), обхватил голову руками. Мысли, ватные, неуклюжие, толкались слепыми щенками – ощущение обреченности, неустроенности, будто катящегося с горы снежного кома, все увеличивающегося и увеличивающегося в размерах, обрастающего слоями интерпретаций, условностей, смыслов, все усложняющих, переворачивающих, калечащих. И сквозит, кроется за всем этим какая-то ложь, саднит фальшью, драмой, горечью. И причиной – не ревность, не измена – что-то большее, высшее, глобальное и в то же время близкое, понятное, доступное. Знакомое, привычное. Что?
Она сказала: фантош-подружка. Кто такая фантош-подружка? И кто такой этот Брун? Что же теперь, притворяться? А выдержу? Сумею? Русская рулетка, блеф на порожняке. Я же – Снегирев! Алексей, Леша, Алекс для друзей (когда это было!), у меня свое собственное, уникальное сознание, тело, отпечатки пальцев, сетчатки глаз, ДНК, набор хромосом, что там еще? Как я могу быть кем-то, тем, кого даже не знаю, кого ни разу в жизни не видел! Кроме того, морально-этическая, эстетическая сторона вопроса – не комильфо это – вот так вот, с бухты-барахты – и в самозванцы. Тогда что? Сдаться? Открыться-оверлочиться: дескать, виноват, граждане, я не тот, я вообще – потеряшка и сирота, спасите-помогите, верните обратно?
Возник кто-то, грустный, мудрый, усталый, взглянул презрительно. Господи! Что ж ты за человек такой? Морально-этическая сторона, оверлочиться. Шансы он прикидывает, расклады, тело у него. Юля! Твоя Юля здесь! Исполнились твои мечты: твоя любимая с тобой, она твоя, вы – в раю, у моря. И уже неважно, что и эта… этот… – что? как назвать? – связь? роман? (и что же такое «фантош»? ) – на волоске, а может, и на излете, и ты – на пепелище, под прицелом, в роли виноватого и догоняющего. И неважны коллизии и переживания, и неважно, что это: сон или явь, рассвет или закат, и вообще неважно ничего – ну что такое, в конце концов, эти коллизии, угрызения совести, ложь, истина – все условно, призрачно; нельзя приобрести что-то, с чем-то не расставшись. Ощущения – вот что важно! Жизнь! Окунайся