– Да, я заранее их прочитал.
И Боря засмеялся, показав красивые, белые, острые зубы. С большой ловкостью он, не выпуская пистолета для забоя скота из рук, влез, почти взлетел, на левую верхнюю полку.
– Но здесь мое место, – сказал я.
– Нет, – сказал мне Боря. – Вдруг тебе приснится какой-нибудь плохой сон о том, как сюда прилетают злые капиталисты-империалисты и устанавливают рекламный щит про газировку, ты заворочаешься и упадешь, разобьешь себе голову, ну и все в таком духе.
Я сказал:
– Но я мечтал спать на верхней полке.
– Да, разумеется, ты мечтал. Но, блин, мечты такая штука обидная – они не сбываются. Воло-о-одь, а я на верхней!
Володя заглянул в купе, осмотрелся, заулыбался.
– А я тоже, – сказал он. – Дрочер недееспособен, но не недоговороспособен.
Следом за Володей зашел Андрюша. Мы переглянулись. Этого стоило ожидать.
К нам заглянул Максим Сергеевич:
– Устроились? – спросил он, на очках его мерцали блики, он моргнул, поправил дужки. – Солнце, солнце.
– Устроились, Максим Сергеевич, – сказал Володя.
– Все ништяк, – сказал Боря.
Я сказал:
– Мы с Андрюшей должны были ехать на верхних полках.
А Максим Сергеевич сказал мне:
– Жизнь вообще очень несправедливая штука. До крайности.
И Максим Сергеевич закрыл дверь. Андрюша сказал:
– Он прав.
Я сказал:
– Но задача человека в том, чтобы это изменить. Мы потомки людей, которые покоряли иные планеты.
– И подцепили паразитов нервной системы, из-за которых нас все ненавидят, – сказал Андрюша.
– О, ваши замечательные разговоры, ура! И смеялся дьявол, создавая плацкартные вагоны, – сказал Володя.
– Но мы в купейном вагоне, – сказал я.
– И что? Это такое выражение.
– Оно неприменимо к этой ситуации.
– Арлен, ты скучный, но бить я тебя не буду, потому что тебя все равно будет бить Борька.
Боря сказал:
– Я буду, ага.
И в этот момент поезд тронулся. Я понял, что совсем забыл помахать маме, а когда опомнился, ее уже не было видно. Боря развернулся, уставился в окно, приоткрыл его, принялся глотать воздух. Мы с Андрюшей чуть пошатнулись, а Володя не пошатнулся ничуть, он скинул свои белые кроссовки и забрался наверх.
Андрюша сел на свое новое место, а я так и стоял, и меня покачивало из-за хода поезда.
– Сядь, крошка политрук, не маячь, – сказал Боря.
Андрюша сказал:
– И мы уедем на целых три месяца.
– Да, – сказал я. – А вернемся – совсем другими.
До свиданья, Москва, думал я, до свиданья.
Звучало, будто старая песня, и я почти слышал мелодию.
Мимо нашего купе со смехом прошли девочки, наверное, они отправились к проводнице. Стоило мне шевельнуться, как я натолкнулся на чемоданы. Боря и Володя уже лежали на верхних полках, и я предчувствовал, что основную работу по раскладыванию чемоданов придется выполнять нам с Андрюшей.
Впрочем,