– Привет, – ответил мне Андрюша своим обычным печальным тоном. Он – очень астеничный человек. Такое определение я прочитал в книжке, и, по всей видимости, Андрюше оно подходит.
Мы пожали друг другу руки, и мне сразу стало легче. Теперь мы были вдвоем, и мне не приходилось стесняться девочек и опасаться хулиганов.
Андрюша спросил:
– Ты не боишься плавать?
– Нет, – сказал я.
– Представляешь, сколько в воде трупов и нечистот?
Я дал себе труд представить, и мне стало неприятно.
Тетя Геля обняла мою маму, сказала:
– Думала, с ума сойду, пока его соберу. Ну, прощаемся?
Мама кивнула, а тетя Геля вдруг раз – и в слезы.
Я сказал Андрюше:
– Крепись.
– Все в порядке, – сказал Андрюша. – Маме это все очень тяжело. Она будет по мне скучать.
Люди ходили вокруг нас вперед и назад, волочили за собой чемоданы, смеялись, а тетя Геля стояла и плакала, прижав руки к лицу, ее плечи под широким черным плащом, который был ей велик, как-то совсем беззащитно и по-детски дрожали.
Я не знал, что делать. Я не люблю, когда люди плачут, мне хочется им помочь, но я иногда не понимаю, что нужно сказать в такой ситуации. Моя мама положила руку на плечо тете Геле. Тетя Геля, словно игрушка-волчок, отреагировав на прикосновение, вдруг остановилась, перестала дрожать, сказала:
– Мы вообще-то дома не держим ничего черного. Плохая примета. Но у меня прохудился плащ, и мне не в чем было идти, а такой дождь.
Я забыл упомянуть о дожде, потому что он начался, когда я был от него надежно укрыт. Дождь, барабанивший по стеклянной крыше вокзала, казалось, усиливался и усиливался, становился все упрямее, все настырнее, как гость, которого не хотят впускать в дом, а он все не уходит.
Товарищ Шиманов сказал, предварив и закончив фразу двумя одинаково ужасными словами:
– Геля, это ж просто плащ.
Я сказал:
– Может быть, вам принести воды?
– Вот, Геля, давай, погоняй мальчика-робота, развлекись немного!
Тетя Геля покачала головой, убрала с лица налипшие волосы. Слезы ее, как и дождь, все не переставали, только усиливались. Я в который раз подумал, что мне хочется такого папу, как товарищ Шиманов.
– Сделают из твоего сына настоящего мужика, – сказал товарищ Шиманов. – И все будет хорошо, даже прям замечательно. Нам здесь, на планете, нужны герои!
Андрюша стоял рядом со мной неподвижно, я осторожно подтолкнул его в спину, но Андрюша не шелохнулся. Казалось, эта некрасивая сцена ничуть его не смутила, не расстроила. Андрюша – очень спокойный мальчик, и в этом я ему немного завидую. Я бы хотел быть спокойнее.
Мне стало очень жаль тетю Гелю с ее слезами, и с чужим соседским плащом, который ей велик, и который не к добру оказался черным. Товарищ Кац предложил ей конфету, и это навело меня на мысль о том, что все взрослые когда-то были детьми.
А потом я увидел, как к нам бежит Максим Сергеевич. Он всегда опаздывал и под мышкой всегда держал толстую папку