Холлис сунул телефон в карман. Темное пространство комнаты перекликалось с тишиной во всем доме. Остальные спали или делали вид, что спят.
Ему хотелось вернуться домой, забыть об этих выходных, забыть, что Линда каким-то образом вовлечена в эту историю. Все, чего он хотел, – приступить к работе в понедельник в новом костюме и галстуке. Раскрывать дела, к которым он сам не имеет никакого отношения. Но конверт, лежащий на столе, напомнил ему, что если он уедет сейчас, то будущее станет невозможным.
Он встал и зашагал по комнате, набирая текст, который, как он надеялся, не прозвучит как обвинение.
Имя Каллума пробудило воспоминания, которые Холлис давно задвинул в самые глубины памяти и никогда к ним не возвращался, как задвигают папку с уликами нераскрытого дела. Теперь папка открылась, и он копался в ее содержимом. Холлис вспомнил, как Каллум мог появиться в комнате, и никто не замечал, каким образом он туда попал, несмотря на его шесть с лишним футов роста. Как он вызывался помочь с посудой после вечеринки, даже если сам в ней не участвовал. А в тот день, когда умерла бабушка и пришлось спешно уехать домой, Каллум оказался единственным человеком в доме. Он обнял его и сказал, что свяжется с преподавателями и достанет все нужные конспекты. Это не было пустым обещанием. Когда Холлис вернулся на следующей неделе, Каллум положил на его стол стопку конспектов, разложенных по темам.
Холлис настойчиво пытался воспроизвести в памяти голос Каллума, но ему мешал шум дождя, шипение радиатора и шуршание мышей между стенами.
Сообщения по-прежнему не отправлялись. Он уже был готов швырнуть телефон об стену, но, подумав, сунул аппарат в карман и вышел из комнаты.
Камин внизу пылал красным светом, но торф горел без пламени. Маленькая лампа на стойке администратора слабо освещала помещение. Теперь казалось, что его шаги были единственным звуком во всем доме. Холлис остановился, безуспешно стараясь вспомнить, когда ему в последний раз доводилось находиться в такой тишине. В многоквартирном доме в Манчестере, где он жил, было так много людей, которые приходили и уходили независимо от времени суток, что он иногда чувствовал себя проводником в поезде. Здесь же он казался сам себе призраком.
Холлис зашел в салон и сел за барную стойку. Придвинул к себе бутылку «Гленливета», оставленную кем-то без присмотра, и представил себя, как он это часто делал, солидным зрелым мужчиной. Затем принялся постукивать ручкой по блокноту, верой и правдой служившему ему, когда он был патрульным. Ребята купили ему новый блокнот к первому дню работы детективом. Запакованный в пластик, он лежал дома на столе, дожидаясь понедельника, так же как и костюм и ботинки в шкафу. На этом, старом, виднелись царапины, оставшиеся с тех пор, как они с Лэндри подрались. Внутри оставалось несколько незаполненных страниц – достаточно места, чтобы записать свои впечатления о том, что произошло в «Волчьем вереске». О Линде он побеспокоится позже. Сейчас важно распутать цепочку, которая привела его сюда.
Холлис был так сосредоточен