– Хорошо, только оставь все инструкции в письменном виде, чтобы я тебя не дергала.
Посидеть с ребенком, которому чуть больше месяца – страшно. Но пообещала я раньше, чем осознана на что согласилась. Оказывать, теперь, не удобно.
Хотя, мне всегда было неудобно отказывать. Человек же обидится.
Отец до сих пор говорит, что я слишком мягкая. Сказать «нет» для меня проблема.
Хотя вон, Бушманову же отказала. Может быть стоит засчитать себе балл за смелость?
3
«Наличие у нее ребенка для меня что-то меняет?
Ответить сложно, честно говоря». Кирилл
– Бушманов, ты вконец оборзел, – подполковник продирается сквозь клубы дыма к окну нашего кабинета, демонстративно зажимая нос. С недавних пор бросает курить. Весь отдел с ним за компанию. На добровольно-принудительных началах.
Пацаны надымили и свалили. Меня под утро вырубило. Не проветрил.
– Больше такого не повторится, товарищ подполковник, – ловлю зевок в кулак, обшаривая кабинет взглядом.
Спать хочется адски.
Сначала полночи с Грицай возился, потом друг позвонил, встал на трассе перед въездом в город, пришлось ехать помогать. В квартиру не возвращался, на работу сразу проскочил. Потому что, пока мотаюсь туда-сюда, все оставшиеся законные три часа сна испарятся.
– Кир, там по оперативке Кабанова сдали. Надо ехать брать, – Жора вваливается в кабинет, как нажравшийся медведь. Кубарем и с громким ревом. – Доброе утро, товарищ подполковник, – замечает Самсонова. Тот продолжает тусоваться у окна. Драцену бы хоть тогда полил, что ли. А то она так скоро сдохнет.
– Ветров, что за внешний вид? – подполковник переключается на Жору.
– Я только с трупа.
– Вот в наше время…
– Товарищ подполковник, уйдет же.
Самсонов заводит руки за спину и со словами: «Доложишь мне лично» – сваливает к себе.
Сдергиваю со спинки стула куртку и подталкиваю Ветрова на выход.
– На твоей? Моей? – спрашиваю, хотя сам уже сажусь за руль.
В нос ударяет запах Олькиных духов. Что-то совершенно не сладкое, но стойкое. Необычный аромат. Как и она сама. Честно говоря, думал, что давно уже перегорело, а только увидел ночью, и опять понесло. Перетряхнуло даже. Чертово дежавю. Перед глазами все еще ее заплаканное, но такое красивое лицо…
По адресу приезжаем не одни. Видимо, наш кабанчик просек, что его спалили, и вызвал подмогу. Правда, чисто юридическую.
– Это брательника твоего, что ли, тачка?
Ветров выходит на улицу, закладывая руки за голову. Делает несколько рывков локтями.
– Его, – смотрю на белоснежного немца с приблатненными номерами.
– Чувствую, будет весело.
– Обхохочешься. Ладно, пошли. Уверен, Олежа сейчас нам какой-нибудь бумажкой в морду ткнет и поедем