А скалы кругом все отвесней,
А волны – круче и злей.
И, верно, погубит песней
Пловца и челнок Лорелей.
Глава вторая
Зальцбург, август 1936
В кухне было душно. Иоганна закатала рукава блузки, но та всё равно липла к лопаткам, а на груди выступил пот. Мать пекла хлеб, и Иоганна, конечно, тоже.
Она уже не помнила, кто и когда распределил между ними обязанности, но Биргит всегда помогала отцу в магазине, она – матери по дому, а Лотта… что делала Лотта? Она смеялась, и пела, и делала мир прекраснее, и никто не требовал от неё большего, потому что Лотта наполняла всё вокруг радостью и гармонией. В сентябре она должна была стать студенткой Моцартеума, изучать вокал, теорию и композицию. Их маленький жаворонок расправлял крылья.
– Иоганна, печка, – скомандовала Хедвиг, и девушка молча подошла к печи, сунула внутрь несколько поленьев и задвинула заслонку. Кухня её матери, думала она порой, была самой старомодной во всём Зальцбурге.
Хедвиг Эдер не признавала современных удобств; свою кухню она обставила по примеру той, где прошло её детство, и, войдя в это просторное помещение, можно было подумать, что вы оказались в тирольском фермерском доме. Здесь были деревянный стол и скамьи, большая печь, а пучки сушёных трав и связки лука свисали с потолка и болтались между старых медных кастрюль и сковородок. Правда, несколько лет назад она неохотно позволила мужу купить холодильник, поскольку было невозможно хранить пищу в леднике или ручье, как было принято у неё на родине, в горах.
Тем не менее Хедвиг настаивала, что всё нужно делать так, как было заведено в её детстве: печь хлеб, красить ткань, сушить растения, разливать варенье по банкам. Не хватало ещё делать всё это по-новому или, что ещё хуже, покупать в магазине! Достаточно и того, что ей, как всему Зальцбургу, приходилось брать молоко у молочника, каждое утро проезжавшему по улице под грохот бидонов. Будь у Хедвиг такая возможность, она держала бы корову.
И во всех домашних делах Иоганна была её помощницей.
Она взялась за эту роль с решительным прагматизмом, унаследованным от матери, и в молчаливой солидарности работала бок о бок с ней, находя удовольствие в маленьких достижениях: свежей золотистой буханке, накрахмаленной рубашке, отполированном столе. Она не особенно любила учиться, как ни старался отец привить ей свою любовь к музыке и книгам, и предпочитала практичное и осязаемое туманному и абстрактному.
Но спустя четыре года после того, как окончила школу при монастыре, где учились и её сёстры, незамужняя и не имеющая никакой надежды это изменить Иоганна стала чувствовать, что задыхается, и это было никак не связано с душной кухней.
– Вот так. – Мать вынула из духовки круглые буханки, и на её лице появилось