Петр I. Материалы для биографии. Том 3. 1699–1700.. Михаил Богословский

боярин с большими заслугами, – характеризует его Гейнс, – таким его считают все в этой стране; царь ему более всего доверяет… Я думаю, что царь поручит ему вести дело переговоров со мною, чтобы дать мне какой-нибудь положительный ответ. Как только этот боярин приехал, он тотчас же посетил меня и сказал мне, что сообщит мне в иное время о делах, которые царь ему поручает. Это обычный образ действий (train) этого двора, где слишком большая поспешность может все испортить». Переговоры откладывались, конечно, потому, что результаты Карловицкого конгресса были найдены неудовлетворительными; двухлетнее перемирие с Турцией казалось недостаточным, чтобы начинать войну на севере. Петр твердо решил не начинать ее раньше, чем заключит с Турцией прочный мир; поэтому и не было побудительных причин торопиться с северными союзами. Впрочем, Гейнс ежедневно встречался и беседовал с царем и в этих беседах мог убедиться, насколько он увлечен мыслью о том, чтобы завести флот на Балтийском море и приобрести там гавань. «Я слышал это, – пишет Гейнс, – из собственных уст царя». Эти беседы, «petits propos», по выражению Гейнса, велись, надо полагать, на работах по сооружению флота, о которых посланник сообщал, что они идут превосходно. «Корабли украшены драгоценной позолотой и великолепно экипированы (precieusement doreґes et assez magnifiquement eґquippeґes), и будет как бы чудо видеть эти махины вышедшими из этих стран, дело беспримерное с тех пор, как Русь существует[62]. При всем том многого еще недостает для того, чтобы флот был в полном порядке, но и Рим не в один год выстроен, как говорил мне иной раз сам царь во время моих бесед с ним»[63].

      Только 21 апреля, собираясь уже отплывать из Воронежа в Азов, Петр вернулся к проекту договора, предварительно предложив Гейнсу обсудить проект вместе с Головиным. «После многих откладываний и отсрочек, – доносил посланник об этой аудиенции королю, – мы, наконец, подошли к делу и, после того как мы с упомянутым боярином рассмотрели статью за статьей сообщенный мною царю по приказанию вашего величества проект союза, царь, наконец, призвал меня 21 апреля вечером в свой кабинет, где двери были заперты и присутствовали только царь, упомянутый боярин, присяжный переводчик и я. Его величество, предъявляя бумаги, которые он вновь просмотрел и которые принял на хранение по его приказанию боярин, сказал мне, что более нечего менять в статьях этого проекта и что он хорошо видит, что ваше величество приняли во внимание его, царя, интересы как свои собственные, и что он, царь, рад, что дело кончается так, как ваше величество этого желали, с одной только оговоркой, что, пока не будет по-настоящему (effectivement) заключен мир с Портою, этот трактат не может быть обращен к исполнению (sortir son effet). Я предложил, с одобрения царя, к первой секретной статье еще сепаратную и секретную статью касательно мира с турком. Царь сказал мне, что он уже думал об этом, и боярин Головин вынул из кармана бумагу, которую он составил на этот конец и которую царь приказал перевести и дать мне для сообщения вашему величеству. Царь мне сказал затем, что его твердое решение,