– В ушицу не всякую рыбу положишь, главное в ней клейкость и неж-ность, и вкус должен быть сладковатым. Смотри, Петюня, внимательно, что и как я делаю, – говаривал отец. И Петюня запомнил эти уроки на всю жизнь. В уху старик всегда клал окуньков, жерехов, голавлей, сазанов, жирных судаков. Бульон получался наваристым и очень ароматным. Для прозрачности обязательно добавлял в уху несколько головок лука.
– Остальное на усмотрение, – приговаривал отец. – Главное, чтобы овощи и крупа не перебили вкус рыбы. И специй не переложи. – И это наставление отца неукоснительно соблюдалось.
Вяленую рыбу, плотву и лещей, Иваныч продавал на трассе. Торговля шла бойко, хотя конкуренция была большая – вдоль всей трассы стояли продавцы из разных сёл и деревень по Волге, так что выбор у покупателя был. Но дедова рыба выглядела как-то привлекательнее. Раскупали быстрее, чем грибы, так как рыбка пользовалась спросом у любителей пива. Вяленая плотва по вкусу чем-то напоминает воблу, только это ее сородич. Рыба вобла в этих местах не водилась, только в низовьях Волги. Дед знал, чтобы вяленая плотва была больше вкусом похожа на воблу, надо брать ту, которая покрупнее и успела нагулять жирок, плавая в Каспии. Вот и весь секрет привлекательности. А еще рыба должна быть свежей и не лежать месяцами и сохнуть. С этим проблем не было, так как Иваныч не гнался за большим уловом.
– А с Волгой в последнее время, как и с лесом, беда, – часто думал старик. Вот после войны еще можно было поймать в сеть белугу и белорыбицу – царскую рыбу. А сейчас что? Царской рыбой на Волге сом стал, потому как очень крупные встречаются рыбины, аж в несколько десятков кило.
– Нет, стерлядь-то еще можно поймать в Рыбинском водохранилище, – говорил он своему псу Мухтару, – но туда ведь ехать надо. Водохранилищ много на Волге, да кораблей как машин на трассе стало, загрязняется река, рыба и исчезает – не каждая может приспособиться.
Старик знал, как во время строительства Рыбинского водохранилища пострадала семья Николая Сафонова, младшего брата отца матери, жившая в старинном городе Мологе, который можно найти на картах XIV века. Город по плану оказался в зоне затопления, иначе невозможно было достичь предполагаемого уровня воды в водохранилище, и жителям Мологи осенью 1936 года объявили о переселении. Оно началось весной 1937 года и продолжалось почти до начала войны с Германией. Хотя и планировалось перенести все дома жителей, но это было невозможно. В городе проживало свыше шести тысяч человек.
– Вот и семье Николая не повезло, – рассказывала сыну Катерина. – Пришлось оставить родные места. А там ведь все прадеды похоронены по линии моего отца. Поселили их на новом месте недалеко от Рыбинска в поселке Слип, который какое-то время даже назывался Новой Мологой.
– Жена Николая, Нина, тяжело заболела от всех тягот и переживаний, а тут война началась,