Следователь словно прочла мои мысли. Прикуривая длинную тонкую сигарету, кивнула на стопку листов опроса, лежащую на краю стола, и сказала:
– Бери лист и пиши все, что видел на Диком острове девятнадцатого и вчера в Морском. Коротко и по существу.
Я потянулся за бумагой.
– Видите ли, сначала я хотел бы кое-что объяснить.
– Никаких объяснений! – оборвала следователь. – Что делал, что видел. Больше мне ничего не надо. Комментарии и личные выводы оставь при себе.
– Вы на меня давите, – сказал я честно. – Мне нужен адвокат.
Следователь даже курить перестала и посмотрела на меня так, как учитель на первоклассника, утверждающего, что дважды два – пять.
– Чего? – протянула она и от умиления даже глаза закрыла. Кажется, этой заразе я понравился, и она кокетничала передо мной изо всех своих дамских сил. – Адвокат?.. О, Господи! Начитались всякой ерунды, умными стали. Не нужен тебе адвокат. Никто на тебя не давит. Пиши, что говорят и не задавай вопросов.
Она снова тряхнула головой, пуская по волосам волну. Я взял ручку со стола и придвинул лист к себе. Надо изложить факты так, подумал я, глядя на белое поле, чтобы обвинение в мой адрес по этой бумажке никак не складывалось.
Пока я трудился над сочинением, следователь курила и бесцеремонно разглядывала меня.
– На море живешь, а такой белый, – сказала она. Это был первый человек, который назвал меня белым. Должно быть, она до меня имела дело только с неграми.
– Это я побледнел от волнения, – ответил я, не поднимая головы.
– А с чего это ты такой волнительный? Меня, что ли, испугался? Так я не кусаюсь, можно сказать… Женат?
Я зачем-то соврал и кивнул.
– Дети?
– Четверо.
– Ух ты, какой активный! И все у вас тут, на море, такие активные?
– Большинство, – ответил я. – Наш район на первом месте по рождаемости на полуострове. Здесь у нас особый сорт винограда произрастает, "Конек-горбунок" называется, в просторечье – "Жеребец". Так от него и все дела.
Женщина щурилась, на коричневых губах играла усмешка. Ей нравился мой глупый юмор. Но это было мне во вред. Если следователю понравился подозреваемый – будет вести дело до тех пор, пока не надоест. Судебной практике такие случаи известны. Все это плохо кончается.
Я протянул исписанный лист женщине. Она взяла его и, отстранив подальше от глаз, стала читать. Лист мелкого почерка с двух сторон она читала минут пять, что-то помечая карандашом в тексте и неожиданно вернула его мне.
– Так не пойдет, – сказала она. – Ты суешь нос не в свои дела. Про деловой костюм, на котором, якобы, не было ни капли крови, не надо – это дело экспертизы уточнять, была кровь или нет. Затем: накидка. К чему это? Ты уверен, что накидка принадлежала Милосердовой? Кто сказал, что ее нашли в твоей лодке? Да, начальнику лодочной станции показалось, что в твоей. Но в тот