– Ты мне ничего не хочешь сказать на прощание? – спросила она, когда собралась и закинула сумку на плечо.
– На прощание? – переспросил я и как дурак наморщил лоб, словно усиленно думал, что бы сказать ей. – А ты разве уходишь?
– Ухожу.
– Собственно, я тебя не прогоняю.
– Не хватало, чтобы ты посмел выгнать меня.
– Куда же ты в таком случае намылилась?
Анна смотрела на меня, покусывая губы.
– Кирилл, – сказала она, но осеклась, передумав продолжать, круто повернулась, вышла через калитку и с грохотом захлопнула за собой металлическую дверь.
– Скатертью дорожка, – негромко произнес я, без особого сожаления глядя вслед девушке. А вообще-то, я сволочь еще та, – мысленно добавил я. И правильно Анна сделала, что ушла. С такими говнюками, как я, вообще никаких дел иметь не стоит. Их надо всячески избегать, как сумасшедших сифилитиков.
Этого короткого сеанса самоуничижения оказалось достаточно, чтобы привести в рабочее состояние свою совесть. Через несколько минут мне позвонил Леша, и я, разговаривая с ним, быстро забыл о всех обидах, которые вольно или невольно доставил Анне.
– Зря ты все-таки это сделал, – сказал Леша, когда я сказал ему о разговоре с Кнышем. – Возьмут они тебя на крючок, не сорвешься.
Мы условились встретиться с ним там же, у причала. Я бежал по шоссе вдоль крепостной стены, испытывая удивительное чувство легкости и силы, какое бывает, когда избавляешься от проблем, созданных самим собой. Я ценю мужиков, настоящую мужскую дружбу. В ней нет сентиментальных эмоций, чувств, слез, условностей и абстракций, называемых любовью. Зато есть поступки, которые эту дружбу и определяют. Анну я долгое время считал своим другом. Мы многое пережили с ней, последние два года нас объединяла одна судьба, одни испытания, одни цели и, естественно, общая постель. И все было бы хорошо, если бы эту дружбу не стали портить совершенно противоречивые, разнополярные цели. Анна, оказывается, хотела выйти за меня замуж. Я же, в отличие от нее, жениться вообще не планировал в ближайшее десятилетие, чего никогда от нее не скрывал. Тут-то и нашла коса на камень.
Расстались, так расстались, думал я, сбегая по ступеням с Рыбачьей на Приморскую. На все воля Господня.
Приморская улица, сколько я себя помню, всегда была руслом, щедро заполненным по утрам потоком отдыхающих, устремляющихся к морю. Спускаешься по ней вниз в разгар сезона – и не видишь моря. Лишь бронзовые спины, белые панамы, надувные матрацы, круги, подстилки, да клубы пыли из-под частокола ног. И лишь только когда людской поток выносит на "пятачок" перед причалом, восторженно восклицаешь: "Ба-а! Да тут еще и море есть!" Теперь Приморская, как Рыбачья, Морская и другие райские улочки, почти безлюдны – будь то утро, день или вечер. На калитках сиротливо висят таблички с рисованными дельфинами, пляжными зонтиками и надписями: "Сдается комната". Предложение есть, спроса