– Там у нас матриархат, полиандрия, тебе туда нельзя! – замахал руками Эскин.
– Рассказывай сказки! – усмехнулся Секин, и еще крепче обняв его, повел за собой.
Эскин не помнил, как Секин помог ему добраться до дома, однако утром он проснулся у себя в большой комнате на раскладушке, услышав в соседней комнате громкий смех Ивана Ивановича Секина и его драгоценной Сони.
– Суки! – заорал Эскин, и мигом вскочив с кровати, вбежал, как был в трусах, в соседнюю комнату.
– Что тебе надо?! – сразу же прекратив смеяться, нахмурилась Соня.
С ней в кровати, под одним одеялом лежал веселый и самодовольный Глеб.
– Ничего! – упавшим голосом ответил Эскин.
– Почему ты пришел вчера пьяный как скотина?! – Эскин в первый раз в жизни видел Соню такой злой.
– Я, что, должен еще отчитываться перед тобой, – обозлился Эскин, – или ты думаешь, что мной можно как угодно командовать?! Так я еще пока не в армии!
– Слушай, что ты так на него накинулась, – вдруг вступился за Эскина Глеб, – ну, перепил немного, ну, с кем не бывает!
«Лучше бы он промолчал», – с еще большей злобой подумал Эскин. Он уже ненавидел и Соню, и Глеба, и хотел только одного, как бы побыстрее избавиться от них.
– Я такая же ему жена, как и тебе, а поэтому должна о нем заботиться! – эта лживая и ужасно фальшивая реплика Сони повергла Эскина в еще больший шок.
– Это ты мне жена?! – изменился в лице Эскин. – Ты, которая живешь вместе со своим мужем-альфонсом за мой счет и в моей квартире?!
– Надо бы его проучить! – вылез из-под одеяла голый Глеб. Вид его обнаженного тела еще сильнее возмутил Эскина.
Он глядел на них с нескрываемой неприязнью и думал, что бы можно было сделать, чтобы прекратить этот дешевый спектакль.
За последнее время он как будто прозрел и был готов пойти на любые шаги, чтобы навсегда их вычеркнуть из своей жизни.
– Ну, что, щенок, проучить тебя?! – Глеб явно заводил сам себя с помощью примитивной фразеологии.
– Ну, проучи, пёс! – усмехнулся Эскин, он уже нащупал рукой на правой полке книжного стеллажа свой старый газовый пистолет.
– Побей его, только тихонечко, – попросила Глеба Соня.
– Не волнуйся, дорогая, все будет в ажуре, – обернулся к ней с улыбкой Глеб, и в эту самую минуту Эскин вытащил пистолет и выстрелил в лицо Глебу. Серое облачко дыма окутало его испуганное лицо, и он тут же упал на пол и задергался в конвульсиях, а Эскин выбежал из комнаты и закрыл их дверь на ключ.
– Открой, придурок, мне плохо, – закричала Соня.
Какое-то едва уловимое чувство жалости пошевельнулось в нем, и он открыл дверь. Соня выбежала к нему совершенно голая, только одно лицо прикрывая платком. Эскин опять закрыл за ней дверь и сам закашлялся.
– Ты меня не любишь?! – воскликнула Соня, опустившись возле его ног.
– Не просто не люблю, а ненавижу, – вполне трезво и осмысленно произнес Эскин.
– Так