– Марат Борисович, господин Кураев в приемной.
Купцов недовольно сморщился: не хотелось спускаться с небес на землю, но что поделаешь: именно на земле куется счастье.
– Пусть заходит.
Дверь в кабинет медленно отворилась, и на пороге возник директор завода «Металлист», который недавно купила компания, возглавляемая Маратом.
Кураев Матвей Михайлович в планах Купцова, а точнее Райморта, был тем счастливцем, которому из руководителя убыточного предприятия в скором будущем предстояло превратиться в значительную и довольно влиятельную персону в стране, о чем сам Кураев пока даже не догадывался.
Марат поднялся с кресла и энергично двинулся навстречу директору, протягивая руку для приветствия.
– Рад вас видеть, Матвей Михайлович!
Кураев глупо заулыбался, почтительно кивнул головой и пожал потной от волнения ладонью руку Марата. Тот в душе скривился от мерзкого прикосновения, но виду не подал.
– Прошу, – Купцов указал на место для посетителей за своим рабочим столом.
Кураев еще раз кивнул и робко занял предложенный стул. Марат улыбнулся заискивающей покладистости.
«Генри все-таки гений, – подумал он, искренне восхищаясь умением Райморта подбирать партнеров и сотрудников. – Этот тип – идеальная пешка, мечтающая за чужой счет пробиться в ферзи».
Подождав, пока Матвей Михайлович перестанет ерзать на стуле, Марат неторопливо присел рядом и по-дружески, – а скорее даже по-хозяйски – положил руку на плечо гостя: тот затаил дыхание, будто ощутил прикосновение ангела-благодетеля, а возможно, жестокого судьи.
Невысокий, коренастый, пятидесяти лет, с темной, хорошо уложенной и посеребренной проседью шевелюрой, с харизматичным волевым лицом, в дорогом костюме – настоящий руководитель, истинный лидер коллектива. Марат смотрел на него и поражался: у природы определенно есть чувство юмора.
Кураев занимал должность директора завода более пяти лет. Ничего, кроме долгов, предприятие не приобрело, зато сам господин директор прикупил несколько домов заграницей и обзавелся крупным счетом на Кипре – показательный пример работы русской поговорки, в которой встречают по одежке…
Представительная внешность Матвея Михайловича не имела никакого отношения к его внутреннему миру, в котором царили жадность, глупость, трусость и жажда тщеславия.
Помимо внешности, он имел еще одно достоинство – подвешенный язык и тягу к публичным выступлениям. Его здорово принимали в любом коллективе, а затем искренне удивлялись: как с появлением такого красноречивого, представительного и вроде бы деятельного человека дела начинали шататься и разваливаться? Понять причину Кураев не позволял и вовремя уходил