– Я вот смотрю, что все усилия, все мечты человечества тщетны, – перебил Фифочку Левин. – Что в результате всех революций выходит совсем не то, ради чего они затевались. Что люди никак не могут угадать свой завтрашний день. Что все, кто хотели осчастливить человечество, приносили людям самое большое несчастье! Что борцы за свободу обычно превращаются в самых жестоких тиранов! У нас сейчас мода: футболки с портретами Че Гевары, а ведь он – обыкновенный бандит!
– Ты всегда очень любил философствовать, Вовочка! – вспомнила Леночка. – Тебя, бывало, хлебом не корми…
– И не только хлебом, – поддакнул Левин. – Пещера, бывало, готова к посещению, золотые ворота открыты… Но вот что, Леночка, я хотел у тебя спросить. Ты говоришь, что одна сидишь в золотой клетке. А дочка? Ей ведь лет двадцать пять? Выпорхнула?
– Она живет в Нью-Йорке. Ее очень тяготил этот дом без людей, похожий то ли на тюрьму, то ли на средневековую крепость, где чуть ли не в каждой комнате висят портреты, то прадедушки-мафиози, то дедушки-полковника, погибшего в Перл-Харборе. Еще немного, и они превратятся в привидения…
Иногда я просыпаюсь от страха. У Сэма, кроме картин, еще коллекция раритетного оружия. Он, как всякий уважающий себя американец, состоит в Оружейной ассоциации… А вокруг дома сплошная, очень высокая ограда. И сверху проволока с электрическим током.
У Эллочки никогда не было друзей. К ней никто никогда не мог прийти…
А сейчас она работает у самого богатого человека в мире, у Безоса, в самом большом в мире магазине, в «Амазоне», в самом большом в мире городе и живет почти рядом с Трамптауэр. Там апартаменты стоят пять тысяч баксов в месяц, и они снимают их на троих.
Леночка взглянула на часы.
– Знаешь, уже поздно. Мне нужно собираться. Сын Миша, он страшный ревнивец до сих пор. Он следит за мной не хуже Сэма. Поэтому Сэм легко отпускает меня в Москву. Только в прошлом году мы ездили вместе, он скупал каких-то русских художников. Среди них Погоржельского. Он написал свою новую натурщицу-модель. Мы жили в «Метрополе».
– А чем занимается твой сын? Ему ведь… – Левин запнулся.
– Тридцать восьмой год, – подсказала Леночка. – А он до сих пор не женат. Совсем не смотрит на женщин. Живет один в маминой квартире. Управляет недвижимостью. Ее купил мамин муж, который умер. Он был небедный человек, даже богатый. Миша сдает ее под рестораны в центре Москвы. Что-то вроде современного рантье.
«Порча нашла на кровь, – подумал Левин. – Фифочке, выходит, не пятьдесят пять, а больше».
Фифочка поднялась. Потом вспомнила:
– А ты как, Вова? Рассказывай. Дочке уже лет сорок?
– У меня еще два сына, – сообщил Левин. – С семьей все в порядке. А жизнь – как на американских горках. Хотя что рассказывать, по сравнению с тобой…
– Нет, ты не скромничай. Выглядишь ты хорошо. Я как-то читала твой рассказ в журнале. Про какую-то