Новый год на носу, и это наш последний общий кайф. Я сажусь в кабину к водиле, а Витя, усмехаясь, говорит:
– Напоследок с шиком, да?
– С шиком, старичок, с шиком.
Мужики залезают в глухой кузов, и грузовичок фигачит по морозным улицам на проспект Металлистов.
Заезжает во двор, останавливается. Выпрыгиваю из кабины и распахиваю кузов.
– Вылезайте, сволочи, приехали.
– Ага, – говорит Витя, вылезая, – черт, а куда это мы приехали?
– Ты приехал, куда ты, гад, за милостью ходил.
Николай тоже вылезает, молчит. Никитка выскакивает, Никита за ним. И Андрей Кодомский – двухметровый аргумент за нас.
Никита поясняет:
– Такой попс, мужики. Сперва подсчеты, потом – расчеты.
– Аппарат оставим у меня, подобьем бабки, а после разберемся, кому что.
«Колокол» молчит. Витя сморкается, Никитка плюется, а Николай просто молчит и курит.
– Обжилите? – спрашивает Витя.
– Жилить нечего, – отвечаю я. – Помогайте таскать.
– На хрен еще и таскать, – ругается Николай и уходит с Никиткой, а Витя все-таки остается помогать.
Развод по-славянски с дележом сковородок, самоваров и мятых перин.
Итог нашего восхождения обиден и насмешлив: Никита – минус пятьсот рублей, я – минус пятьсот тридцать рублей, Никитка – по нулям, Витя – минус двести рублей, Николай – плюс двести сорок рублей.
На этом, собственно, история славного моего детища, «Санкт-Петербурга», заканчивается, но не заканчивается жизнь, и эта жизнь – веселая и честолюбивая штука – не дает покоя, хотя помыслы мои все на стадионе и надежды жизни все там, но не верится, что более не стоять на сцене, бросая свирепые и презрительные взгляды в зал, кайфующий и вопящий.
Я призываю под обтрепанные знамена удалых Лемеховых, сочиняю публицистическую композицию «Что выносим мы в корзинах?», сделанную в трех – но каких! – аккордах, и пытаюсь подтвердить законное право суверена рок-н-ролльных подмостков. Отдельные схватки с «Колоколом», «Землянами» и прочими вроде бы подтверждают силу, но объективный закон уже привел ленинградский рок к раздробленности, бессилию и временной импотенции. Грядет уже эпоха «Машины времени», когда аферисты-подпольщики и кайфовальщики воспрянут духом, и завертятся серьезные дела с московским размахом, помноженным на ленинградскую истерическую сплоченность.
Весной семьдесят четвертого я перепрыгиваю в высоту 2.14 на Зимнем первенстве страны, где побеждаю многих именитых, ближе к лету защищаю диплом, у меня рождается дочь, меня вот-вот забреют в армию на год… Как-то с Никитой в нестандартном состоянии